Он терпеливо наблюдал за южным
направлением, где высились горы, не ожидая и не надеясь увидеть тонкую
струйку дыма над новым костром - просто слежка входила в правила игры. На
юге ничего не было. Близость жертвы была относительной. Недостаточной для
того, чтобы разглядеть в сумерках дымок.
Стрелок высек над сухой травой искру и улегся с наветренной стороны,
чтобы дурманный дым уносило в пустыню. Ветер дул ровно, не стихая, лишь
изредка рождая пыльные смерчи.
Над головой, не мигая, горели звезды, такие же неизменные и вечные,
как ветер. Миры и солнца миллионами. Рождавшие головокружение созвездия,
холодное пламя всех цветов радуги. За то время, что стрелок потратил на
наблюдение, лиловый оттенок с неба смыла волна густой черноты. Прочертив
короткую, эффектную дугу, моргнул и исчез метеорит. Пламя отбрасывало
странные тени, бес-трава выгорала медленно, образуя новые знаки - не
идеограммы, а прямые, пугающие своей трезвой уверенностью кресты. Растопка
сложилась в рисунок, который не был ни сложным, ни хитрым - попросту
полезным. Узор этот говорил о черном и белом, о человеке, который в
комнатах чужой гостиницы мог исправить скверное положение дел. Языки
пламени неспешно лизали траву, а в раскаленной сердцевине костра плясали
призраки. Стрелок этого не видел. Он спал. Замысловатый рисунок сплавился
с полезным. Стонал ветер. Обратная тяга, вея над самой землей, то и дело
заставляла дым закручиваться воронкой и маленьким смерчем подплывать к
спящему. Порой струйки дыма касались его. И, как малая песчинка рождает в
раковине устрицы жемчужину, рождали сны. Изредка стрелок постанывал, вторя
ветру. Звезды оставались к этому так же равнодушны, как и к войнам,
распятиям, воскресениям. Это тоже порадовало бы стрелка.

2
Ведя в поводу осла с выпученными, помертвевшими от жары глазами, он
спустился с холма, которым заканчивалось предгорье. Последний поселок
стрелок миновал три недели тому назад и с тех пор видел лишь заброшенный
пустынный тракт и редкие скопления землянок приграничных жителей. Группки
лачуг выродились в единичные хибарки, где жили в основном безумцы и
прокаженные. Стрелок предпочитал общество сумасшедших. Один из них вручил
ему компас из нержавеющей стали с наказом передать Иисусу. Стрелок
серьезно принял поручение и выполнил бы его, случись ему встретиться с
Ним. Однако встречи не ждал.
Последняя лачуга попалась ему пять дней назад, и стрелок заподозрил
было, что больше не встретит ни единого жилища, но, взобравшись на вершину
последнего изъеденного ветрами холма, увидел привычную скошенную назад и
выложенную дерном крышу.
Поселенец, на удивление молодой, с буйной копной красновато-рыжих
волос, доходивших почти до пояса, рьяно пропалывал жалкую кукурузную
делянку. Мул шумно всхрапнул, и поселенец поднял голову. Перед стрелком,
как яблочко мишени, мигом появились сердито сверкающие синие глаза.
Вскинув обе руки в отрывистом, грубоватом приветствии, поселенец вновь
согнул спину, наклонясь к кукурузе и сгорбившись над ближайшим к землянке
рядком. Через плечо полетела бес-трава и изредка попадавшиеся жухлые
побеги кукурузы. Волосы поселенца развевались и летели по ветру, который,
больше не встречая препятствий, дул прямо из пустыни.
Стрелок неторопливо спустился с холма, ведя за собой осла,
навьюченного бурдюками, в которых плескалась влага. На краю казавшегося
безжизненным кукурузного поля он остановился, глотнул воды, чтобы пошла
слюна, и сплюнул на иссушенную землю.
- Пусть живет твой урожай.
- И вам того же, - отозвался поселенец, разгибаясь. В спине у него
явственно хрустнуло. Он окинул стрелка взглядом, в котором не было страха.
Гниение не коснулось той малой части его лица, что виднелась между бородой
и волосами, а в глазах, хоть и диковатых, не было безумия.
- У меня только кукуруза и бобы, - сказал он. - Кукуруза дармовая, а
за бобы с тебя причитается. Их время от времени носит сюда один человек.
Но он надолго не задерживается. - Поселенец коротко хохотнул. - Боится
духов.
- Небось, думает, что ты и сам дух.
- Небось.
С минуту они молча смотрели друг на друга.
Поселенец протянул руку.
- Меня звать Браун.
Когда стрелок пожимал протянутую ладонь, на низком гребне земляной
крыши каркнул тощий голенастый ворон. Поселенец коротко указал на него:
- Это Золтан.
При звуке своего имени ворон снова каркнул и полетел к Брауну. Он
приземлился на голову поселенца и устроился на этом насесте, крепко вплетя
когти в густые нечесаные волосы.
- Чтоб ты сдох, - весело прокаркал Золтан. - Чтоб ты сдох вместе с
лошадью, на которой приехал.
Стрелок добродушно кивнул.
- Боб - музыкальная еда, - вдохновенно продекламировал ворон. - Чем
больше ешь, тем громче бзда.
- Ты учишь?
- По-моему, только этому он и хочет учиться, - откликнулся Браун. -
Пробовал я выучить его "Отче наш". - На мгновение он перевел взгляд за
землянку, к безликой спекшейся песчаной равнине. - Только сдается мне,
"Отче наш" не для этих краев. Ты стрелок. Верно?
- Да. - Стрелок присел на корточки и вытащил табак и бумагу. Золтан
отпустил голову Брауна и, хлопая крыльями, сел стрелку на плечо.
- Небось, тебе нужен тот, другой.
- Да. - На языке завертелся неизбежный вопрос: - Давно он прошел?
Браун пожал плечами.
- Не знаю. Тутошнее время - занятная штука.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10