- Боже, - произнес Брут, и слово это прозвучало странно в устах такого
громадного человека, - как хорошо, что заключенные не могут становиться
такими маленькими, правда?
- Да уж, верно, - сказал я, пробегая глазами по ткани на стенках в
последний раз в поисках дырочки, трещины, чего угодно. Ничего. - Ладно,
пошли.
Вилли-Пароход появился снова через три дня, когда дежурил Харри
Тервиллиджер. Перси тоже дежурил, и прогнал мышь назад той самой шваброй,
которой чуть не воспользовался Дин.
Грызун легко удрал от Перси и победно залез в щель под дверью
смирительной комнаты. С громким воплем Перси открыл дверь и вывалил снова
весь хлам. Харри рассказывал, что это было одновременно и смешно, и страшно.
Перси орал, что поймает эту проклятую мышь и оторвет ей голову, но,
естественно, не поймал. Потный и взлохмаченный, с выбившейся сзади рубашкой,
он вернулся к столу дежурного через полчаса, отбрасывая волосы со лба и
говоря Харри (который молча читал во время всего этого гвалта), что
прикрепит полоску звукоизоляции под дверь, - это решит проблему грызу-нов,
заявил он.
- Это ты здорово придумал, Перси, - сказал Харри, переворачивая
страницу вестерна. Он подумал, что Перси забудет о том, что хотел закрыть
щель под дверью, и был прав.

8
Гораздо позже, зимой, уже по прошествии всех этих событий, однажды
ночью пришел Брут, мы были вдвоем тогда в блоке "Г": камеры временно
пустовали, и все охранники на время распущены. Перси перешел в Бриар Ридж.
- Пойди-ка сюда, - сказал Брут смешным сдавлен-ным голосом, и я
удивленно взглянул на него. Я только что пришел с улицы, где шел дождь со
снегом, и стряхивал снег с кителя, прежде чем повесить его.
- Что-то случилось? - спросил я.
- Нет, но я узнал, где обитал Мистер Джинглз. Когда он впервые
появился, то есть еще до того, как Делакруа взял его к себе. Хочешь
взглянуть?
Конечно же, я хотел. Я пошел за ним по Зеленой Миле в смирительную
комнату. Все, что мы хранили там, было вывалено в коридор. Брут, похоже,
восполь-зовался временным затишьем, чтобы навести порядок. Дверь была
открыта, я увидел внутри камеры наше ведро со шваброй. На полу того же
самого оттенка, что и Зеленая Миля, высыхали лужицы воды. Посреди комнаты
стояла лестница, та, что обычно хранилась в кладовке, где приговоренные
делали последнюю остановку на своем пути. На самом верху лестницы была
выступающая полочка для того, чтобы рабочий мог положить свои инструменты, а
маляр поставить ведерко с краской. На полочке лежал фонарик. Брут протянул
его мне.
- Поднимайся сюда. Ты ниже меня, поэтому придется подняться почти на
самый верх, но я подержу тебя за ноги.
- Я щекотки боюсь, - заметил я, поднимаясь. - Осо-бенно под коленками.
- Я буду иметь это в виду.
- Ладно, - сказал я, - но сломанное бедро, по-моему, слишком высокая
плата за то, чтобы найти гнездо одной-единственной мышки.
- Чего?
- Не обращай внимания. - Моя голова уже была на уровне забранной в
сетку лампы посередине потолка, и я ощущал, как лестница слегка качается под
моей тяжестью. Снаружи доносился вой зимнего ветра. - Держи крепче.
- Я держу, не беспокойся. - Он крепко схватил меня за лодыжки, и я
поднялся еще на одну ступеньку. Теперь моя голова почти касалась потолка, я
увидел паутину, сотканную несколькими трудолюбивыми паука-ми в углах, где
сходились балки крыши. Я посветил вокруг фонариком, но не увидел ничего
такого, ради чего стоило рисковать и забираться так высоко.
- Нет, не туда, - сказал Брут, - ты слишком далеко смотришь, Пол.
Посмотри налево, туда, где сходятся две балки. Видишь? Одна слегка светлее.
- Вижу.
- Посвети на нее фонариком.
Я посветил и почти сразу увидел то, что он мне хотел показать. Две
балки были скреплены шестью шпунтами, один из них выпал, оставив черное
круглое отверстие размером с пятак. Я посмотрел на него, потом с сомнением
взглянул сверху через плечо на Брута.
- Мышонок был маленький, но не настолько. Нет, не похоже.
- Но он проходил именно тут, - сказал Брут. - Это просто, как апельсин.
- Не представляю, как это может быть.
- А ты придвинься поближе, не бойся, я держу тебя, и понюхай.
Я сделал, как он просил, упершись левой рукой в одну из балок, - так я
чувствовал себя устойчивей. Ветер сна-ружи поднялся опять, и воздух свистел
через отверстие прямо мне в лицо. Я ощущал пронизывающее дыхание зимней ночи
на границе с Югом... и что-то еще.
Запах мяты.
"Берегите Мистера Джинглза" - услышал я голос Делакруа, звучавший не
очень уверенно. Я услышал эти слова и почувствовал тепло Мистера Джинглза,
когда французик передал мне его, обычного мышонка, несомненно более умного,
чем другие его собратья, но все равно всего лишь мышонка, а не такого-то
имярек. "Смотрите, чтобы этот скот не трогал моего мышонка", - сказал он, и
я пообещал, как всегда обещаю им в конце, когда прогулка по Зеленой Миле
перестает быть чем-то нереальным или гипотетическим и становится
неизбежностью. Отправить письмо брату, которого не видел двадцать лет? -
Обещаю. Произнести пятнадцать раз "Аве, Мария" за упокой души? - Обещаю.
Разрешить умереть под духовным именем и чтобы это имя было написано на
могиле? - Обещаю. Именно с этим они могли идти спокойно, и спокойно садиться
на стул в конце Зеленой Мили, оставаясь в здравом рассудке. Конечно же, я не
мог выполнить все обещания, но я сдержал то, которое дал Делакруа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19