Никогда в жизни ему еще не было так страшно.

6. 217
- Сколько сейчас весишь? - спросил доктор Хаустон. Халлек решил
говорить начистоту и прямо сообщил ему, что потерял около тридцати фунтов
за три недели.
- Ого! - воскликнул Хаустон.
- Хейди малость волнуется. Сам знаешь - эти жены такие...
- Она права, что волнуется, - сказал Хаустон.
Майкл Хаустон был для Фэйрвью образцом мужчины: красавец доктор с
седыми волосами и ровным загаром. Когда видишь его под тентом за столиком
бара в клубе, невольно думаешь, что перед тобой молодая версия героя
известного сериала - доктора Маркуса Велби. Теперь он сидел в баре у
плавательного бассейна, который здесь называли корытом. На Хаустоне были
красные штаны для гольфа, подпоясанные широким белоснежным ремнем, туфли
для гольфа - естественно, тоже белоснежные. Рубашка - фирмы "Лакост", часы
- "Ролекс". Пил он "пинеколада". Его стандартной шуточкой была:
"пенис-колада". У них с женой росли два невероятно красивых ребенка, жили
они в большущем доме в нескольких минутах ходьбы от клуба - на улице
Лантерн Драйв. Этим обстоятельством Дженни Хаустон любила похвастаться,
когда выпивала, заявляя, что дом стоил свыше ста пятидесяти тысяч. Хаустон
ездил на коричневом "Мерседесе" с четырьмя дверцами. Супруга - на
"Кадиллаке-Симаррон", напоминавшем "роллс-ройс", страдающий геморроем. Их
детишки посещали частную школу в Уэстпорте. Местные сплетни, которые чаще
всего оказывались правдой, утверждали, что Майкл и Дженни Хаустон, видимо,
достигли своего _м_о_д_у_с_а _в_и_в_е_н_д_и_: он был маниакальным
бабником, а она начинала принимать виски каждый день с трех часов.
"Типичная семья Фэйрвью", подумал Халлек и вдруг, помимо страха, ощутил
усталость. Он в самом деле слишком хорошо знал эту публику.
Билли посмотрел на собственные сверкающие белые туфли и подумал:
"Перед кем выпендриваешься? Все эти одеяния - ритуальные перья племени".
- Завтра я хочу видеть тебя у себя в кабинете, - сказал Хаустон.
- Да у меня еще процесс в суде...
- Плюнь на процесс. Это гораздо важнее... А пока вот что скажи: у
тебя никаких кровотечений не было?
- Нет.
- Ну, буквально даже из скальпа, когда причесываешься?
- Нет.
- Какие-нибудь незаживающие ранки? Нарывы?
- Нет.
- Отлично, - сказал Хаустон. - Кстати, я сегодня заработал
восемьдесят четыре очка. Каково, а?
- Я думаю, еще пару лет тебе придется поиграть, прежде чем станешь
мастером, - ответил Билли.
Хаустон засмеялся. Подошел официант. Хаустон заказал еще один
"пенис-колада", Халлек - один "Миллер": страшно захотелось вдруг пива.
Майкл Хаустон наклонился к нему. Взгляд его был серьезен, и Халлеку
снова стало страшно. Словно тонкая игла начала прощупывать очертания его
желудка. С тоской он подумал, что в его жизни произошла перемена и отнюдь
не к лучшему. Отнюдь. Он был очень напуган. Месть цыгана.
Строгий взгляд Хаустона зафиксировался на Билли, и тот услышал:
- Пять шансов из шести, что у тебя рак, Билли. Мне нет нужды даже
рентген делать. Твое завещание в порядке? Хейди и Линда не пропадут?
Знаешь, когда ты еще относительно молод, тебе и в голову не приходит что
такое может с тобой произойти. Однако может. Еще как может.
Сообщив тихим бесстрастным голосом эту самую важную для Билли
информацию, Хаустон неожиданно спросил:
- Сколько нужно носильщиков, чтобы похоронить черномазого из Гарлема?
Билли с легкой фальшивой улыбкой покачал головой.
- Шесть, - сказал Хаустон. - Четверо несут гроб, а двое - тащат
радиоприемник.
Хаустон рассмеялся, а Халлек увидел мысленно картину: цыгана,
поджидающего возле здания суда. Позади него, на участке, где стоянка была
запрещена, находился старый пикап. На нем аляповато намалевана яркая
картина: единорог, стоящий на коленях и склонивший голову перед цыганкой с
охапкой цветов в руках. На цыгане была зеленая жилетка с пуговицами,
сделанными из серебряных монет. Глядя на Хаустона, смеющегося над
собственной шуткой, Билли подумал: "Оказывается, ты помнишь гораздо
больше, чем тебе казалось вначале. Думал, что запомнил только нос этого
мужика! Ан нет! Ты запомнил практически все".
Дети. В кабине фургона сидели дети и смотрели на него бездонными
карими глазами. Глаза их были почти черными. "Худеющий", сказал старик, и
несмотря на шершавость пальца, его прикосновение было почти любовным.
"Номера Делавера", неожиданно вспомнил Билли. "На их машине были
номерные знаки Делавера. Возле бампера наклейка с изображением..."
На руках Халлека появилась гусиная кожа. Хотелось заорать, как
однажды орала тут женщина, которой показалось, будто ее ребенок утонул в
бассейне.
Билли Халлек вспомнил, как впервые увидел цыган, когда они явились в
Фэйрвью.
Они припарковали машины вдоль главной улицы, и тотчас на газоны
высыпали дети, затеяв игры. Цыганские мамаши сбились в кучки, о чем-то
болтая и наблюдая за детишками. Наряжены пестро, но не так по-деревенски,
как в голливудских версиях тридцатых и сороковых годов. Женщины были в
летних пестрых платьях, в брюках, а те, что помоложе, щеголяли в джинсах.
Выглядели ярко, полными жизни, но в чем-то опасными.
Молодой парень выскочил из микроавтобуса "Фольксваген" и принялся
жонглировать увеличенными копиями булав кегельбана. КАЖДОМУ НУЖНО ВО
ЧТО-НИБУДЬ ВЕРИТЬ - было начертано на его рубашке с короткими рукавами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14