И еще она
думала: он молодец, что приехал. Лучше позже, чем никогда.
- Ты устал, сынок, - сказала она. - Тебе стоит умыться, а я пока
постелю постель, и ты сможешь поспать. Мне нужно ненадолго уйти, но я
скоро вернусь.
Она направилась в спальню, их старую спальню, и стала греметь там,
выдвигая ящик с бельем. Ларри медленно вытер глаза. Звуки транспорта за
окном становились все громче. Когда же в последний раз он плакал на глазах
у матери? Он не помнил. Внезапно ему вспомнилась дохлая кошка. Да, мать
права. Он устал. Устал, как никогда в жизни. Он прошел в спальню, рухнул
на расстеленную кровать и проспал беспробудным сном восемнадцать часов.
6
Когда Франни приехала домой и вошла в сад, где ее отец выращивал
фасоль и горох, было далеко за полдень. Франни была поздним ребенком, и
отцу сейчас было за шестьдесят, но его возраст выдавала разве что
совершенно седая голова, и поэтому он, не снимая, носил бейсбольную кепку.
Мать Франни отправилась в Портленд за покупками. Лучшая подруга Фран, Эми
Лоудер, через несколько дней должна была выйти замуж, и мать хотела купить
подарок.
Франни с любовью смотрела на сутулую спину отца. Как и в детстве, ей
всегда становилось уютно и спокойно рядом с ним.
От нахлынувших чувств у нее запершило в горле. Она прокашлялась.
- Помощь нужна?
Со шлангом в руке он оглянулся, и его лицо осветила улыбка:
- Привет, Фран. Хотела напугать меня, чертовка?
- Да, и, кажется, мне это удалось.
- Твоя мать уже вернулась? - Он с хитрецой посмотрел на дочь. - Хотя
нет, вряд ли. Скоро ее не жди. Ну что ж, если хочешь запачкать руки,
присоединяйся. Только не забудь потом их вымыть.
- Руки женщины свидетельствуют о ее привычках, - пошутила Франни. Она
взяла лежащий на земле шланг и начала поливать грядки. В последние дни
стояла засуха, и горох под жарким солнцем несколько пожух.
Они работали, и Питер рассказывал дочери, как провел день. Она
помогала ему, перемежая его рассказ вопросами. Он работал машинистом в
крупнейшей автомобильной фирме Бостона. Ему исполнилось шестьдесят четыре
года, и в следующем году он намеревался уйти на покой. В сентябре он
собирался взять на четыре недели отпуск, чтобы как-то подготовиться к
длительно пенсионному безделью, как он любил поговаривать.
Питер Голдсмит не слишком доверял системе социального обеспечения,
особенно в период инфляции. Инфляция сделала его родителей париями. Его
отец, дед Франни, без конца повторял одно из краеугольных положений
демократического мировоззрения: "Не доверяй сильным мира сего, потому что
их власть дороже для них, чем народ, давший им эту власть".
Все это и говорил сейчас Франни отец. Девушка улыбалась. Ей нравились
суждения отца на подобные темы. Он не часто мог позволить себе
порассуждать, потому что женщина, которая была его женой и матерью его
дочери, всегда сердилась, слыша его суждения.
Верить нужно только себе, продолжал он, и тогда не наступит
разочарование в сильных мира сего. Тогда все будет в порядке.
- Экономия, - вот выход из положения, - рассуждал он. - Мужчина,
любящий деньги, - мерзавец, достойный ненависти. Мужчина, не думающий о
деньгах, - просто дурак. Он достоин не ненависти, а жалости.
Франни показалось, что он имеет в виду беднягу Поля Керона, его друга
со времен, с которых Франни помнила себя; и она решила не уточнять.
Работать, работать и еще раз работать, продолжал он. Жаль, что мать
Франни не всегда понимает его. Карла никак не может смириться с тем, что
все изменилось, даже женщины. Она никак не может понять, что Франни и
девушек ее поколения не интересует охота на мужей.
- Вот выходит замуж Эми Лоудер, - рассуждал Питер, - и твоя мать
думает: "На ее месте могла бы быть моя Фран. Эми симпатичная, но рядом с
моей Фран - просто уродина". Твоя мать подходит к жизни со старыми
мерками, и она уже не изменится. Помни, Фран, она слишком стара, чтобы
меняться, а ты достаточно взрослая, чтобы это понимать.
И он продолжал работать, рассказывая теперь о своих сотрудниках. Он
перескакивал с одной темы на другую. Постепенно тени становились все более
вытянутыми, и пора было прекращать работу. Франни думала о том, что
приехала к родителям кое-что рассказать им, а вместо этого, как и в
детстве, слушает отцовскую болтовню. Что ж, по всеобщему мнению, он -
занятный рассказчик.
Она ждала, когда красноречие отца иссякнет. И действительно, он
наконец отложил в сторону шланг, присел на камень и отер пот со лба. Потом
пристально посмотрел на дочь:
- Так что у тебя на уме, Франни? Выкладывай.
Она задумчиво смотрела на него, не уверенная, стоит ли начинать.
Собственно, именно за этим она и приехала, но теперь вся ее решимость
исчезла. Некоторое время она вслушивалась в тишину, потом сделала глубокий
вдох, как перед прыжком.
- Я беременна, - просто сообщила она.
Отец, пытающийся раскурить трубку, от неожиданности отложил ее в
сторону и уставился на дочь.
- Беременная, - повторил он, будто никогда прежде не слышал этого
слова. - Франни... это шутка? Или розыгрыш?
- Нет, папа.
- Тогда подойди ко мне и сядь рядом.
Девушка нерешительно приблизилась к нему и села прямиком на нагретую
солнцем землю. У нее гудела голова и ныло в животе.
- Ты уверена? - спросил он.
- Уверена, - ответила она и потом - наверное, от беспомощности -
начала навзрыд плакать. Питер обнял ее одной рукой, она прижалась к нему,
собираясь задать вопрос, беспокоящий ее сейчас больше всего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15