- Недожаренное, - сказала она. - Почти сырое.
- Отлично! - воскликнул официант таким тоном, словно его
действительно обрадовал именно этот заказ, и когда он ушел, Рози
подумала, что в мире официанта, наверное, очень хорошо жить - там все
всегда отлично, замечательно, превосходно.
Посмотрев на Билла, она увидела, что он по-прежнему не сводит с
нее глаз - таких тревожащих глаз с едва заметным зеленоватым оттенком.
Сексуальных глаз.
- Он оказался совсем неудачным? - спросил он. - Ваш брак?
- Что вы имеете в виду? - замялась она.
- Вы сами прекрасно понимаете. Я встречаю женщину в лавке своего
отца, разговариваю с ней минут десять, и, черт возьми, со мной
происходит то, чего я меньше всего ожидаю, - я не могу забыть ее.
Такое случается только в фильмах да в рассказах на страницах журналов,
которыми завалены столы приемных в поликлиниках. Я лично никогда в это
не верил. И вот, на тебе, получите, пожалуйста. Я вижу ее лицо в
темноте, когда выключаю свет. Я думаю о ней за завтраком. Я... - Он
помедлил, внимательно и встревоженно глядя на нее. - Надеюсь, я вас не
напугал?
Он действительно ее напугал, и очень здорово, и в то же время
никогда в жизни она не слышала ничего более прекрасного. У нее горело
все тело (а ступни оставались холодными как лед), она слышала
усыпляющий шелест вентиляторов над головой. Казалось, их было не
меньше тысячи, целый батальон вентиляторов.
- Эта женщина является, чтобы продать мне обручальное кольцо с
камнем, который считает бриллиантом... хотя в глубине души понимает,
что камень фальшивый. Потом, когда я узнаю, где она живет и прихожу
навестить - с букетом в руке и сердцем в пятках, если можно так
выразиться, - она чуть не расшибает мне голову банкой фруктового
коктейля. Не хватает вот столько. - Он поднял правую руку и развел
большой и указательный пальцы на полдюйма. Рози вытянула руку - левую
- и развела большой и указательный пальцы на дюйм.
- Скорее вот столько, - уточнила она. - И я похожа на Роджера
Клеменса - у меня отличная реакция.
Он от души рассмеялся ее шутке - хорошим, искренним, глубоким
грудным смехом. Через секунду она захохотала вместе с ним.
- Как бы там ни было, леди не нажимает на пусковую кнопку, она
лишь легонько поглаживает ее блестящую красную поверхность, а потом
прячет ручки с оружием за спину, как мальчишка, застигнутый с
"Плейбоем", который стащил из ящика отца. Она говорит: "О Боже,
извините!", и мне хочется узнать, кто же враг, ибо оказывается, что
это не я. А потом я задумываюсь над тем, до какой степени бывшим стал
ее бывший муж, потому что не всякая счастливая в браке женщина
приходит ко мне в ломбард, чтобы расстаться со своим обручальным
кольцом. Понимаете?
- Да, - кивнула она. - Думаю, да.
- Это очень важно для меня. Видите ли, если вам кажется, что я
сую нос не в свои дела, я согласен, так оно, наверное, и есть, но...
за считанные минуты эта женщина все переворачивает во мне, и я,
естественно, не желаю, чтобы у нее имелись какие-то прочные
привязанности. С другой стороны, мне не хочется, чтобы ее преследовал
страх, заставляющий всякий раз, когда кто-то звонит, открывать дверь,
держа в руке банку консервированнего фруктового коктейля размером с
ведро. Вы следите за ходом моих мыслей? Понимаете, что я хочу сказать?
- Думаю, да, - сказала она. - Бывший муж, очень даже бывший. - А
потом, сама не зная почему, добавила: - Его зовут Норман.
Билл с серьезным видом склонил голову:
- Теперь я понимаю, почему вы от него ушли. Рози невольно
засмеялась и зажала рот ладонями. Лицо ее пылало огнем. Наконец ей
удалось взять себя в руки, но к тому времени из глаз потекли слезы, и
ей пришлось утереть их салфеткой. - Все нормально? - спросил он. -
Кажется, да. - Не хотите рассказать мне о нем? Перед ней неожиданно с
четкостью ночного кошмара возник образ. Это была старая теннисная
ракетка Нормана, видавший виды "Принс" с рукояткой, обмотанной черной
лентой. Насколько она помнила, ракетка до сих пор висела дома на стене
над лестницей, ведущей в подвал. За первые годы их брака он несколько
раз колотил ее ракеткой. Потом, примерно через полгода после выкидыша,
произошло нечто гораздо более ужасное. Он изнасиловал ее с помощью
ракетки, всунув рукоятку ей в анус. Во время заседаний
терапевтического кружка в "Дочерях и сестрах" она поделилась (именно
так это называлось, {делиться} - слово одновременно точное и
отвратительное) с остальными женщинами многим из своего семейного
"опыта", но об этой маленькой неприятности решила умолчать - о тем,
каково ощущать внутри себя обмотанную лентой рукоятку, которую вгоняет
в анальный проход оседлавший тебя мужчина, прижав коленями бедра так,
что ты не можешь пошевелиться; каково чувствовать, как он наклоняется
и говорит, что, если ты и дальше будешь сопротивляться, он разобьет
стакан с водой, стоящий на тумбочке возле кровати, и перережет тебе
горло. Каково лежать под ним, ощущая запах мятных таблеток в его
дыхании и думать, что он вот-вот разорвет тебя на части.
- Нет, - отказалась она, благодарная своему голосу за то, что он
не дрожит. - Я не хочу говорить о Нормане. Он обращался со мной плохо
и потому я от него ушла. Конец рассказа.
- Вполне исчерпывающее жизнеописание, - заметил он. - И он исчез
из жизни навсегда?
- Навсегда.
- Знает ли он об этом? Я спрашиваю потому, что вспоминаю, как вы
открыли мне дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201