Она спускалась все ниже и ниже,
шлепая босыми ногами по холодным каменным ступеням, понимая, что
никакие доводы не смогут рассеять охвативший ее страх, помочь ей
примириться с ним. Остается только терпеть его, и если она справится,
то одно это станет огромным достижением.
Пятьдесят ступеней. Семьдесят пять. Сто. Она остановилась на сто
двадцать пятой, ибо поняла: она снова видит.
"Чушь, - подумала она. - Трюки воображения, Рози, не более".
Но она ошибалась. Рози медленно поднесла руку к лицу. И от руки,
и от зажатого в ней маленького узелка с семенами исходило тусклое
колдовское свечение. Она подняла другую руку, ту, в которой держала
остатки ночной рубашки с завернутым в них камнем. Да, она ее видит.
Рози повернула голову сначала влево, потом вправо. Стены лестничного
коридора светились мрачным зеленоватым светом. На них возникали,
медленно извиваясь, черные тени, как будто стены - это стеклянные
стенки аквариума, за которыми всплывали в плавном танце уродливые
мертвые тела.
"Рози, прекрати! Перестань думать так!"
Но она была не в силах совладать с собой. Во сне или наяву,
паника и желание обратиться в бегство подступили совсем близко.
"Тогда не смотри!"
Хорошее предложение. Замечательное предложение. Рози опустила
взгляд к рентгеновским отпечаткам своих ног и возобновила спуск,
шепотом продолжая считать ступени. Зеленое свечение становилось все
ярче, и, когда она достигла двести двадцатой, последней, ступени, ей
показалось, что она вышла на широкую сцену, освещенную включенными на
пониженную мощность зелеными прожекторами. Она подняла голову, заранее
сцепив зубы, чтобы не закричать при виде того, что может увидеть.
Движение влажного, но достаточно свежего воздуха в подземелье при
несло с собой запах, который ей совершенно непонравился... Это был
запах зоопарка, будто здесь, внизу содержалось какое-то животное.
Собственно, почему какое-то? Разумеется, она попала в клетку, где
обитает бык Эринис.
Впереди она обнаружила три не доходящие до по толка каменные
стены, повернутые к ней торцом и удаляющиеся в полумрак. Каждая стена
поднималась над полом примерно на двенадцать футов - слишком высоко,
чтобы заглянуть через нее. Они излучали тот же самый зеленоватый свет,
и Рози тревожно оглядела четыре образованные стенами прохода. Какой из
них. Где-то впереди по-прежнему всхлипывал ребенок... однако его плач
затихал. Словно до нее доносились звуки радиоприемника, обладатель
которого время от времени уменьшал громкость.
- Плачь! - закричала Рози и тут же сжалась от многократно
повторенного эха собственного крика: - Ачь!.. ачь!.. ачь!..
Ничего. Четыре прохода - четыре дороги, ведущие в лабиринт, -
молча разверзли перед ней свои вертикальные пасти, как узкие рты с
одинаковым выражением испуганного потрясения. Неподалеку от входа во
второй коридор справа она заметила какую-то темную кучу.
"Черт возьми, ты же прекрасно знаешь, что это такое, - подумала
она. - После четырнадцати лет общения с Норманом, Харли и всеми
остальными его приятелями надо быть окончательной дурой, чтобы не
узнать кучу дерьма с первого взгляда".
Эта мысль и все связанные с ней воспоминания - о мужчинах,
которые сидят в гостиной, говорят о работе, пьют пиво, говорят о
работе, курят сигареты, говорят о работе, рассказывают анекдоты о
ниггерах, педерастах и наркоманах, после чего еще немного говорят о
работе, - вызвали у нее приступ злости. Вместо того, чтобы сдержать
свои чувства, Рози плюнула на продолжавшуюся полжизни школу
аутотренинга и отдалась во власть нахлынувших эмоций. Злость приносила
ей {удовольствие}, любое чувство, кроме страха, доставило бы ей
удовольствие. Она припомнила, что в детстве обладала поистине завидным
голосом, оглашая боевым кличем площадки для игр, - высоким
пронзительным голосом, от которого дрожали стекла в окнах и едва не
лопались барабанные перепонки. Когда ей исполнилось десять, ее
принялись стыдить и ругать за этот крик: дескать, не пристало
маленькой леди вести себя таким образом, кроме того, подобные
упражнения оказывают пагубное воздействие на мозг. Теперь же Рози
решила проверить, способна ли еще издавать старый боевой клич. Она
набрала полные легкие сырого воздуха подземелья, заполняя грудь до
отказа, закрыла глаза и вспомнила, как они играли в крепость на
площадке за школой на Эльм-стрит или в техасских рейнджеров на
заросшем сорняками грязном заднем дворе за домом Билли Кэлхоуна. На
мгновение ей показалось, что она {чувствует} успокоительный запах
любимой фланелевой рубашки, которую носила до тех пор, пока та
буквально не расползлась на куски у нее на спине, затем оскалилась и
испустила старый добрый улюлюкающий гортанный крик, похожий на пение
тирольских горцев.
Ее охватил восторг, почти экстаз, когда он вырвался из горла
таким же, как и в былые дни; а кроме того, она ощутила нечто более
важное: крик придал ей мужества, позволяя {ощутить} себя такой же
отчаянной и уверенной, как в прежние времена. К тому же, похоже,
боевой школьный клич не потерял былой силы; ребенок заплакал громче с
первыми его звуками, сотрясшими каменные своды пещеры.
"А теперь поторапливайся, Рози, времени совсем мало. Если малышка
устала, ей не удастся долго кричать так громко".
Она сделала пару шагов вперед, переводя взгляд с одного входа в
лабиринт на другой, затем прошлась мимо них, внимательно
прислушиваясь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201