Оливер сел и достал из корзины полено. Когда он его бросил в огонь, засверкали яркие искры и вырвался яростный язык пламени, а потом огонь снова стал ровным.
Отпустив руку Элен, Оливер наклонился в сторону и порылся в своем кармане. Когда же он вновь откинулся на подушки, Элен увидела, что он держит ключи с брелком, а среди ключей поблескивает, болтаясь на брелке, какой-то маленький серебряный карандашик. Оливер торопливо развинтил его, и оказалось, что это никакой не карандаш, а пустой цилиндрик. Оливер снова полез в карманы и вынул маленькое зеркальце в серебряной оправе. И наконец достал из бумажника новенькую, хрустящую бумажку достоинством в один фунт.
– Терпеть не могу воображал, которые используют для этого пятидесятифунтовые банкноты, – сказал он.
Элен смотрела на него, совершенно не понимая, что происходит.
– Понюхаешь? – небрежно спросил он.
– А что это?
– Кокаин, – ответил он, тщательно выговаривая это слово. – Что же еще это может быть?
– Нет! – воскликнула Элен, не в силах сдержаться.
Она вдруг явственно вспомнила, как Франсис Пейдж увезли в автомобиле без всяких опознавательных надписей хорошенькая молодая женщина в полицейской форме и морщинистый пожилой мужчина, оба совершенно непохожие на работников отдела по борьбе с наркотиками, которых показывают в телесериалах.
Оливер покачал головой.
– Да это безопасно, если, конечно, иметь голову на плечах! А ощущения потрясающие!
Он снова протянул ей зеркальце с таким видом, будто это была коробка шоколадных конфет.
– Нет, спасибо.
Оливер опять покачал головой, как бы говоря: «Твое дело», а потом свернул хрустящую бумажку в трубочку и засунул ее в узкий цилиндрик. Резкий вдох попеременно каждой ноздрей – и белый порошок, лежавший на зеркальце, исчез.
На сей раз они любили друг друга томно и мечтательно. Все их движения казались Элен отстраненными, словно она их видела на экране в замедленном темпе, однако ничего сладостней и представить себе было невозможно. Весь мир свелся для нее к маленькому островку света, отбрасываемого пламенем, и ее бледному, полупрозрачному телу, лежащему в объятиях загорелого Оливера. Все остальное не имело значения.
Элен впервые жила только настоящим, впервые позволила этим ощущениям захватит ее целиком, и они захлестнули ее с головой. Наконец Оливер погрузился в сон, лежа у нее на груди. Элен немного полежала, глядя поверх его пышных светлых волос на серый пепел в потухшем камине, а потом тоже закрыла глаза и, словно еще раз сдаваясь на милость победителя, заснула вместе с Оливером.
Было очень поздно, когда черный «ягуар» подъехал к ступенькам, которые вели вниз к дому.
Оливер выключил мотор и взглянул искоса на Элен. Уткнувшись подбородком в воротник его куртки, которой он ее укутал, девушка была, похоже, погружена в свои мысли.
– Ну, вот, – сказал он, чтобы она встрепенулась. – Я же обещал, что доставлю тебя целой и невредимой.
Элен подняла на него глаза, лицо ее казалось в оранжевом свете уличных фонарей каким-то бесцветным. Его выражение слегка смутило Оливера.
– Ты не жалеешь? Ну, о том, что произошло сегодня?
Он вообще-то ничего такого не имел в виду, а в основном говорил о потерянном рабочем дне, но Элен поняла его по-другому.
– Нет, я не жалею. Я, пожалуй, ошеломлена. И растеряна… Но при этом счастлива, – Элен улыбнулась Оливеру и дотронулась своей маленькой, холодной ручкой до его руки, лежавшей на переключателе передач. – А ты жалеешь?
Ее вопрос привел Оливера в замешательство, но когда он ответил, в его голосе по-прежнему звучала беспечность:
– С какой стати? Жалеть надо только о том, что вышло плохо. А сегодня вечером все было неплохо. Совсем неплохо.
После маленькой заминки Элен опять заговорила:
– Ты вернешься? Скоро?
– Конечно. Я все время захожу сюда. Роза любит, когда я захожу.
Элен кивнула, соглашаясь и с этим. Оливер нагнулся, чтобы подобрать книги за сиденьями. Протягивая их Элен, он взглянул на обложки.
– Боже, как серьезно! – голос его звучал шутливо. – Неужели ты все время работаешь?
– Нет, – тихонько ответила Элен. – Сегодня я, например, не работала, правда же?
И опять воцарилось недолгое молчание. Потом она взяла у Оливера книги.
– Уже поздно, – сказала она, напоминая это скорее себе, а не Оливеру.
– Угу. А Харт объявил, что с завтрашнего утра мы всерьез принимаемся за пьесу. У меня такое ощущение, что из него вышел бы отличный надсмотрщик над рабами.
Оливер весело засмеялся, вылез из машины и открыл дверцу перед Элен. Когда он помог ей выйти из «ягуара», они оказались лицом друг к другу, свет фонарей казался каким-то мертвенно-тусклым… Поглядев сверху вниз на бледное лицо Элен, обрамленное черными кудрями, Оливер заметил в ее больших глазах, устремленных на него, новое, незнакомое выражение. Почему-то ему не захотелось разбираться, что это такое и откуда взялось. Он беспечно чмокнул Элен в щеку и повернул ее лицом к ступенькам.
– Счастливо добраться домой, – сказал Оливер.
– Доброй ночи! – она прикоснулась на миг к обшлагу его пиджака и ушла.
Оливер перегнулся через парапет, глядя ей вслед, и еще раз подумал, что она с виду такая эфемерная. Он вспомнил, какой невесомой она показалась ему, когда он подхватил ее на руки… невесомой, словно крохотная пташка… И опять удивился силе ее страсти, так странно контрастировавшей с этим хрупким тельцем.
Оливер нахмурился и резко повернулся к машине.
Но перед тем как отъехать, он поднял глаза на темный старый дом. В трех продолговатых окнах на первом этаже горел свет. Оливер знал, что это окна Пэнси Уоррен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148