И, дергая Энни за руку кричал:– Ну, мама, же! Почему ты не выигрываешь? – Энни смеялась и положила свое ружье.– Ничего не выйдет, Бен. Мне далеко до Томаса.– На, детка, – фыркнул Том, сунув Бену в руки оранжевого мехового медвежонка, которого он выиграл для брата. – Ну, ты его хотел?– Я просто хотел, чтобы мама выиграла – повторил Бен, – не хочу, чтобы она была грустной.– Я не буду грустить, – пообещала ему Энни.– А теперь пошли в комнату смеха.Они ходили в узком балаганчике перед кривыми зеркалами, а их отражения скакали перед ними вперед, назад, то увеличиваясь, и становясь похожими на длинных веретенообразных змей, то уменьшаясь до коротеньких пузатых бочонков с ухмыляющимися тыквообразными лицами.Мальчики покатывались от хохота, хлопали друг друга по плечам.– Глянь, глянь на маму! Какие ноги.– А зубы у тебя! Как у старой лошади!Энни тоже смеялась, больше над их весельем, чем над своей искаженной фигурой.Наконец-таки ей удалось вытащить их из комнаты. Они вышли на солнечный свет, щурясь и все еще фыркая от смеха.– Есть хотите?– Да! Я так голоден!– И я!Они закусили сосисками в тесте с жареным луком и кетчупом, а потом Энни купила им огромные похожие на облака, клубы сахарной ваты…– Ма, ты нам даешь исключительно вредные вещи.– Ну, это только сегодня – сурово насупилась она. – А не пора нам на колесо обозрения?По молчаливому согласию Энни и мальчики оставили это удовольствие на самый конец программы развлечений. По вытоптанной траве они прошли и киоску с билетами и стали в очередь в тени огромного колеса.– В последний раз, когда мы здесь были, я был еще очень маленьким – сказал Бенджи, запрокинув голову и заглядываясь на то, как высоко над ними проплывали гондолы.Энни наклонилась к ребенку и одернула его курточку, просто для того, чтобы хоть прикоснуться к нему.– Ну, сейчас ты уже совсем взрослый. – Наконец, наступила их очередь. Распорядитель пропустил их в маленькую металлическую калитку и они взобрались в качающуюся лодочку. Сыновья уселись по обе стороны от Энни, закрылась страховочная перекладина, и гондола поплыла вверх, покачивая своих пассажиров.Они поднимались, чувствуя на своих лицах дуновение ветра, приносившего даже сюда, на эту высоту запахи скошенной травы и дыма от костров возле палаток, в которых продавались сосиски.На самой высокой точке гондола замерла, и Энни с детьми повисли в тишине в ветреном пустом пространстве.Бен тихо пискнул от страха и зарылся головой в колени матери, а Энни положила ему ладонь на глаза, закрывая их. Том подался вперед, его лицо потемнело от волнения…Внизу под ними бурлила и шумело яркое карнавальное море ярмарки. Там волновались зеленые верхушки деревьев, окаймлявших холм и дома на окраине пустоши. А еще дальше величаво раскинулся бледно-голубой, серый и золотисто-коричневый Лондон.– Как красиво! – воскликнул Том.У Энни на глазах выступали слезы, поэтому она просто кивнула, обняла сына свободной рукой и привлекла его к себе.– Да, – прошептала она, – город просто прекрасен.Так они сидели в качающейся лодочке и смотрели на Лондон. В эту секунду покоя Энни вдруг поняла, что любит своих детей больше, чем когда-либо. А потом колесо вздрогнуло и начало двигаться вновь, опуская их на землю.И вот уже они стоят в тени колеса.– Ну, куда теперь, мама?Энни достала свой кошелек, открыла его и показала им все, что в нем осталось.– Вот смотрите, мы истратили все деньги. На последние деньги я куплю вам по воздушному шарику, хотите?Сыновья по очереди залезли в кошелек, желая лично убедиться в горькой правде слов матери. Да, наступало время для того, чтобы потратить последний пенни, а потом отправляться домой. Том и Бенджи вздохнули разом огорченные и удовлетворенные проведенным днем. По дороге назад мать купила им по воздушному шарику серебристо-красного цвета с портретами героев мультсериалов. Тому достался супермен, а Бен выбрал утенка Дональда. А потом они спустились вниз с холма, оставляя позади себя ярмарочные краски и карнавальное веселье. В машине Том повернулся к матери:– Здорово было, – сказал он, – думаю, что ни у кого нет мамы, которая, как бы, выдержала бы все это. Ну, не знаю, может и есть. Только они не смогут так… так… радоваться, как ты!– О, да! День прошел чудесно! – улыбнулась Энни. – Спасибо вам, мои хорошие.А Бенджи в порыве любви и благодарности просто уткнулся своим раскрасневшимся личиком в материнскую шею.Энни включила зажигание и направила автомобиль на дорогу к дому. Там их ждал Мартин, а ее домашние заботы и боль… от того, что рядом нет Стива.
Вскоре после этой прогулки с детьми доктор, лечивший Тибби, отозвал Энни в сторону.– Если вы собирались вызывать вашего брата, чтобы он приехал повидаться с матерью, то полагаю, что это надо сделать по возможности скорее.Брат Энни, Филипп, работал инженером на Ближнем Востоке. Энни с отцом тут же позвонили ему.– Я приеду через пару дней, – ответил он. Тибби лежала в окружении цветов, которые ей принесла из сада Энни.– Должно быть в этом году будет красиво, – сказала она, когда дочь ставила розы на стол и подливала воды в кувшины.Энни села у кровати, глядя на прозрачное лицо матери. Тибби теперь обычно бодрствовала, но разговаривала редко. А когда говорила, то в основном о мелочах: о докторах, пациентах, о еде, которую ей приносили, и которую она не могла съесть. Она даже о внуках больше не заговаривала. Энни понимала, что мир матери сжался до размеров ее больничной палаты. Старой женщине немалого труда стоило сохранять достоинство и спокойствие в таком положении. Разговоры о болезни Тибби упорно обходила, а персонал хопсиса делал все возможное, чтобы уменьшить ее боли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121