Все звучало более оптимистично, чем было на самом деле, но Абигайль очень хотелось успокоить старика, и ей это не составило труда, так как ему самому хотелось поверить Абигайль. И кроме того, она видела, что в душе он очень рад остаться здесь.Уходя, Абигайль предупредила:— Я точно не знаю, когда снова смогу навестить тебя, Болли: мне ведь придется заняться новой пациенткой, но я приду, как только смогу.— Хорошо, мисс Абби. Профессор расскажет мне, как у вас дела. Он всегда рассказывает. Абигайль остановилась.— Да? В самом деле? Никогда бы не подумала… — После этих невразумительных слов она торопливо с ним попрощалась и вернулась к профессору де Виту.В тот вечер ван Вийкелен появился у них рано. Они заканчивали ужинать, когда Яфру Валк объявила о его приходе. Она предложила ему чашечку кофе и чего-нибудь перекусить, если он голоден. Ужинать он отказался, а кофе выпить согласился. Абигайль налила ему чашку, сочувственно выслушивая робкие жалобы де Вита на то, что его обделяют этим напитком. В виде утешения Абигайль предложила ему молока; она с таким материнским видом увещевала своего больного, так убедительно говорила об огромной пользе молока для здоровья, что тот не выдержал и рассмеялся:— Абби, не продолжайте, я согласен, у вас талант уговаривать, и я уверен, что, когда у вас будут муж и дети, вы будете вертеть ими самым бессовестным образом.Абигайль надеялась, что никто не заподозрил ее в неискренности, когда она вежливо рассмеялась над этой шуткой. В глубине души она очень сомневалась, что когда-нибудь выйдет замуж. Ей был нужен только Доминик ван Вийкелен, который сейчас сидел рядом с ней, пил кофе и не обращал на нее абсолютно никакого внимания. Она встала.— Я думаю, вы хотите поговорить, и у меня тоже есть кое-какие дела.— Останьтесь, — резко сказал ван Вийкелен и, когда она удивленно взглянула на него, добавил:— Пожалуйста.— Пожалуйста.Абигайль опустилась на стул, с любопытством ожидая, что он ей скажет.— Завтра я заеду за вами, — продолжал он. — Пожалуйста, будьте готовы к трем часам. Моя пациентка боится возвращаться домой одна, кроме того, я полагаю, будет правильно, если вы быстрее познакомитесь, лучше всего это сделать за чашкой чая. Я думаю, что вы пробудете с ней дней семь — десять, я уже сказал об этом Боллингеру. Он знает, что может уехать, когда захочет. Я не знаю, какие планы у вас, но, кажется, он собирается задержаться жить здесь до тех пор, пока вы… э… не найдете крышу над головой.— Да, — просто ответила Абигайль. Это не его дело, подумала она.— Это не мое дело, да? — с какой-то сверхъестественной проницательностью спросил ван Вийкелен. Он повернулся к профессору де Биту:— Я буду заходить к вам каждый день. Я доволен результатом операции, и у вас есть Яфру Валк, которая, как говорит сестра Трент, очень быстро усвоила все рекомендации относительно вашей диеты.Абигайль поняла, что сегодня внимание ван Вийкелена к ней закончилось с этой фразой. Она, правда, до сих пор не знала, чем больна ее пациентка, но, раз он не хочет ей говорить, она спрашивать не будет. Она встала и вышла, и на этот раз ее никто не удерживал.На следующий день в три часа Абигайль была уже одета, а ее чемодан стоял в узеньком холле. Она попрощалась с Яфру Валк, пообещала профессору де Виту навестить его до того, как уедет в Англию, в свою очередь взяла с него обещание вести себя разумно, соблюдать режим и тепло поблагодарила за перчатки, которые он подарил ей на прощанье. Это были теплые коричневые перчатки на меху. У нее никогда не было таких. Она тут же натянула их и торжественно поклялась носить каждый день не снимая, пока не кончится зима. Он выглядел таким одиноким, что, поддавшись порыву, она обняла его за худенькие плечи и поцеловала. В этот момент в комнату вошел профессор ван Вийкелен.— Что, Доминик, завидуешь?Доминик натянуто улыбнулся ему и одарил Абигайль таким взглядом, что она поежилась. Он пообещал де Виту зайти попозже, затем резким голосом спросил:— Вы готовы, сестра Трент?Ее «да» было произнесено ледяным тоном, затем она уже совсем другим тоном попрощалась со своим пациентом и пошла с профессором к машине.Она сидела молча, так как чувствовала, что он почему-то страшно зол. Он успешно проскочил по забитой машинами Геренграхт и наконец нарушил молчание.— Ваша пациентка, — начал ван Вийкелен, — миссис Маклин, болеет уже давно. У нее язва, и я прооперировал ее шесть недель назад, но она очень медленно поправляется. Сейчас она чувствует себя лучше, чем до операции, но, естественно, после долгого пребывания в больнице боится возвращаться домой. У нее нет родных, а она не из тех, кто любит причинять беспокойство своим друзьям. Кстати, она небогата — так что я попросил бы вас не говорить с ней о вашем жалованье. Если вдруг она спросит, скажите, что мы с вами обсудим этот вопрос. Я прослежу, чтобы вам заплатили.Абигайль взглянула на ван Вийкелена. Он напряженно смотрел вперед, лицо было злым и враждебным, как будто он хотел спровоцировать ее на какое-нибудь замечание, поэтому она спокойно сказала:— Как скажете, сэр. Сколько лет миссис Маклин?— Шестьдесят пять. Она вдова пресвитерианского священника из Шотландии.Больше они не разговаривали. В молчании доехали до Бегийнстиг и остановились. Он вытащил из багажника ее чемодан, и они прошли через сонную площадь Бегийн-хоф к стоящим полукругом у церкви домикам. Миссис Маклин жила в самом крайнем. Ступеньки, ведущие к двери, были узкими и вытертыми, а старая дверь натужно заскрипела, когда профессор повернул ручку.— А вот и мы, — сказал он кому-то таким веселым голосом, каким с ней никогда не разговаривал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62