OCR Roland; SpellCheck Miledi
«Гарантия на счастье»: АСТ, Люкс; Москва; 2005
ISBN 5-17-027316-9, 5-9660-0820-5
Оригинал: Katarzyna Grochola, “Upowaznienie do szczescia”
Перевод: Э. В. Серебрякова
Аннотация
Катажина Грохоля — но… СОВЕРШЕННО ДРУГАЯ!
Не ехидно-ироничная, но — мудрая, лиричная, ОЧЕНЬ ЖЕНСТВЕННАЯ и ТОНКАЯ в своей ОЧЕНЬ ЖЕНСКОЙ ПРОЗЕ.
Здесь играют яркими красками тончайшие грани отношений между мужчиной и женщиной…
Здесь прошлое, увиденное сквозь призму воспоминания, обращается в маленький «потерянный рай»…
Здесь есть место и для сомнений, и для разочарований, и для нежности, и для дружбы — ведь в своих рассказах Катажина Грохоля исследует мельчайшие движения человеческой — и прежде всего женской — души…
Катажина Грохоля
Гарантия на счастье
Посвящается моим друзьям
ГАРАНТИЯ НА СЧАСТЬЕ
Даже став взрослой, Аля вновь и вновь вспоминала свой детский сон о чудовище под кроватью.
У него были тысячи острых зубов, как у пираньи, и оно было зеленым.
Чудовище держало Алю в зеленоватых щупальцах так, что она не могла ни закричать, ни пошевелиться. О том, что она была в опасности, никто не знал. На светлом дубовом полу днем отражались солнечные блики, вечером — свет лампы.
Лампа. Женские ноги. Черные шпильки, узкие щиколотки в чулках со швом. Прямым, как стрела, аж до… До чего — видно не было, только до колен.
Чудовище душило Алю все сильнее и сильнее, а женщина шла, словно ничего не происходило. Блестел серебряный поднос. Он наверняка был серебряным. Потому что стоявшая на нем посуда звенела. Женщина входила в круг, свет лампы отражался в серебре. У всего был цвет, голос, дыхание.
А у Али не было.
Чудовище вот-вот что-то сделает, и она перестанет существовать. Хотя она уже сейчас не существует. Она больше не может дышать. Ее глаза навсегда открыты. И эта неподвижность. Может, неподвижность ее спасет? Опять шаги. Поднос звенит. Падает ложечка и отражает свет лампы, и еще раз, и еще раз, и замирает. Как раз возле шпилек. Звук шагов гаснет. Тишина. И вдруг появляется рука, она все ниже и ниже, тянется к ложечке, и пусть она окажется еще ниже, потому что Аля в неволе под кроватью и в этой ложечке ее спасение. Еще ниже — и женщина увидит…
Аля хочет закричать, но не может, ведь здесь чудовище. Ложечка поднята — и снова «стук, стук» и «дзинь, дзинь», и шов удаляется, и рядом уже никого…
О чем был тот сон?
Конечно, о страхе, страхе, страхе. Но чего она боялась? Непонятно.
Чьи это были чулки? Чьи ноги?
Наверное, не мамы. Аля, к сожалению, не помнила, как выглядела мама. Ведь фотография родителей не может передать ни тембра их голоса, ни движений. Стоят совершенно чужие люди, которые были для нее всем, а может, она была для них всем. Но все закончилось одним зимним утром, они ушли навсегда только потому, что автомобиль, ехавший слишком быстро им навстречу, занесло и было очень скользко.
А может, это ноги одной из женщин в детском доме. Не важно.
Может, поэтому Аля всегда боялась. Чего она боялась больше?
Того, что нет никого, кто бы ее спас.
Человек в машине, ехавшей навстречу автомобилю родителей, остался жив, а ее родители — нет. Но она ничего не помнила, потому что была маленькой.
Ей повезло больше, чем другим детям: у нее были дедушка и бабушка. Она ездила к ним на каникулы, а потом, когда все формальности остались позади, смогла с ними жить. Они помнили, какие голоса были у ее родителей, как они двигались, как забавно мама поджимала под себя ноги, сидя на стуле. Они постоянно говорили: «Ты двигаешься, как мама». Или: «Точно так же говорил твой папа».
А пока они ее не забрали, она жила в детском доме. А до этого у тети Марыли, папиной сестры. Сестра папы хотела как лучше, чтобы у Али был дом, чтобы она стала ее дочкой. Только тете хотелось, чтобы Аля была хорошей и веселой девочкой, а она просыпалась ночью и плакала. Иногда по утрам ее постель была мокрой.
— Ты же большая девочка! Ты не должна писаться ночью! — говорила тетя сначала спокойно, но потом ее тон изменился.
И однажды тетя Марыля сказала — нет, она не сможет.
Дедушка с бабушкой забрать Алю сразу не могли, на время оформления документов пришлось отдать ее в детский дом. Чиновники очень заботились о том, чтобы ситуация не повторилась, чтобы дедушка с бабушкой не передумали. Но они никогда бы не передумали.
Там, в детском доме, Але и начали сниться сны о чудовищах.
Но это не было самым страшным. Хуже всего, что другие девочки смеялись над ней, когда ее постель оказывалась мокрой. И этот смех был хуже страха. И не было никого, кто мог бы крикнуть детям: «Успокойтесь! Так нельзя! Перестаньте смеяться!»
Она хотела куда-нибудь спрятаться, хоть под кровать, чтобы ее никто не видел, хотела стать такой маленькой, как головка булавки, и закатиться куда-нибудь, упасть в мышиную норку, лишь бы только не слышать этого смеха… Но она была большой, стояла в мокрой пижаме, а чужая тетя, приподняв одеяло, говорила:
— Нехорошо, такая большая девочка. Отнеси эту простыню в прачечную и попроси новую. Очень нехорошо.
Дети хохотали за спиной Али, а когда она шла в прачечную, умышленно ее толкали.
Пересадка на Западном вокзале на автобус, оттуда до дома дедушки и бабушки всего полтора километра. Сейчас, когда дедушка заболел, к ней вдруг вернулись воспоминания. Это ведь было не так давно, всего пару лет назад… пару лет… И в то же время прошлое как бы и не существовало…
Аля всегда мечтала о ком-нибудь, кто бы ее спас. Тогда она была маленькой. Малышкой. Ей было, может, три года, может, меньше. Потом она стала старше. Чудовище появлялось под кроватью все реже. Как-то его очень долго не было, и она решила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9