Он пристально посмотрел на нее и промолвил:
– Мне тоже жаль, что у вас был такой брат. По-моему, вы гораздо лучше, чем он.
– Неправда. Кип был очень хороший! – Эми поспешила встать на защиту Кипа, который уже не мог защитить себя сам.
– Он сломал мне жизнь. Впрочем, кажется, я уже говорил об этом. – Роджер Клейбурн вернулся к столу, вставил фотографию в альбом и понес к буфету, чтобы положить на место.
– А у вас есть фотография Китти? – спросила Эми, снедаемая любопытством. Она поднялась со стула, подбежала к буфету и, не успел он положить альбом в ящик, схватила его за руку.
– Разрешите мне посмотреть, – заискивающе глядя ему в глаза, попросила она. – Я так люблю разглядывать старые фотографии.
– Ее здесь нет. – Клейбурн поспешно отдернул руку и немедля сунул альбом в ящик. Потом взгляд его упал на черно-белую фотографию в рамке, стоявшую на буфетной полке. – Вот вам, пожалуйста, старая. – Он взял фотографию и сунул ее в руки Эми. – Это мои мать и отец незадолго до смерти.
Эми с интересом посмотрела на снимок.
– Вы очень похожи на отца, – сказала она, возвращая ему фото.
Клейбурн покачал головой.
– Нет. Во мне нет ничего от отца.
– Я имела в виду, внешне. – Склонив голову набок, Эми внимательно посмотрела на него, но его лицо хранило непроницаемое выражение. Он осторожно, если не сказать брезгливо, двумя пальцами поднял белую пластиковую розу, стряхнул с нее пыль и сказал: – Он владел похоронным бюро и был помешан на белых розах.
Эми почувствовала, что задыхается, ее словно окатили ледяной водой. У нее уже пропала охота расспрашивать Роджера Клейбурна об отце и о его пристрастии к белым розам.
Но он все равно рассказал ей. При этом в глазах его вновь появился какой-то дьявольский блеск.
– Это была моя работа, – задумчиво изрек он. Слова его доносились до ее слуха, как сквозь сон.
– Ваша… работа? – едва слышно пролепетала она.
– Да… Класть белую розу на грудь лежащему в гробу в тот самый момент, когда скорбящие родственники отдают последнюю дань уважения покойному.
Эми попыталась сглотнуть подступавшую к горлу тошноту.
Роджера Клейбурна, казалось, забавляет написанное на ее лице смятение.
– Мне было лет пять или шесть, когда я начал помогать отцу в траурном зале, – продолжал он. – Именно тогда я стал ответственным за белую розу.
Эми села. Мысли ее путались, но она понимала – он задался целью напугать ее, повергнуть в ужас. Она молчала, не зная, что сказать.
– У нас была всего одна роза. Вот она. Та самая роза, которую я сотни раз прикладывал к сердцам, переставшим биться.
– А Китти знала о розе? – спросила Эми. Он пронзительно рассмеялся.
– О, я даже дразнил ее. Однажды я вставил эту розу в ее волосы, в ее роскошные каштановые волосы.
С трудом сдерживая дрожь в голосе, Эми сказала:
– Но это мерзость – так поступать с человеком, которому признался в любви.
– Мерзость – это то, что они сделали со мной, заставляя ребенка каждый день смотреть на покойников.
Эми уже начинала жалеть о том, что приехала сюда.
– Вы скажете мне настоящее имя Китти? – напрямик спросила она. – Если нет, то я не вижу причин задерживаться. – Она решительно встала и с вызовом посмотрела на него.
С минуту Клейбурн рассеянно теребил розу пальцами, потом швырнул ее на полку.
– Это вошло в привычку, – сказал он, словно не слыша ее вопроса. – Класть розу рядом с покойником. Моих отца и мать кремировали, так что от них не осталось даже могилы, только фото.
– Вам следовало бы сжечь эту розу, – промолвила Эми. – Зачем терзать себя печальными воспоминаниями?
– А что у меня есть, кроме печальных воспоминаний? – Клейбурн сел на свое место возле электрорадиатора. – Больше у меня ничего нет.
– Мне очень жаль. – Эми стояла у двери, не спуская с него глаз. Этот человек не внушал ей доверия. Она знала, что это еще не конец. Ему нечаянно довезло: он получил аудиторию и теперь хотел выступить по полной программе. Ей сделалось жутко.
– Мне осталось жить всего несколько месяцев, – сказал Клейбурн.
Комната вдруг начала вращаться.
– Боже! – пробормотала она. Обессиленно опустившись на стул, она обхватила голову руками. Ее кожаная сумка упала на пол. Когда комната перестала мелькать у нее перед глазами, она увидела, что Клейбурн внимательно наблюдает за ней.
– Вам нехорошо? – спросил он.
– Ничего, ничего. Просто вы меня немного напугали.
– Я был в больнице, поэтому вы в первый раз не могли дозвониться. У меня рак. – Он не то чтобы делился с ней, он просто констатировал нечто само собой разумеющееся, отчего слова его приобретали особенно зловещий, пугающий смысл. Эми показалось, что он воспринимает свое состояние как данность, даже с некоторой долей бравады, словно речь шла не о смертельном недуге, а о праве на этот недуг, которое необходимо еще заслужить.
– Мне, право, жаль… – Жара становилась невыносимой. Ее мутило. Больше всего ей теперь хотелось вырваться отсюда. Ничего она не узнает. Стоило тащиться в такую даль, чтобы оказаться в лапах психопата!
– Печень и легкие, – нарочито бесстрастным тоном проронил он. – Врачи говорят, слишком много пил и слишком много курил, вот теперь и приходится расплачиваться.
– Мне очень жаль, честное слово, – потерянно твердила Эми.
– Бросьте! Вам же плевать на меня, – сказал он. – К чему притворяться?
– Может, поговорим о чем-нибудь другом?
– Китти? – Клейбурн оживился.
– Да. В конце концов, именно за этим я и приехала.
– Что вы собираетесь делать, когда узнаете ее имя?
– Мне бы хотелось встретиться с ней.
– Для чего?
– Просто мне интересно было бы познакомиться с девушкой, на которой собирался жениться мой брат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105