Дочь не дала ему шанса сделать ее герцогиней…
— Лиззи, — раздался скрипучий голос.
— Я здесь, Ричард.
Элизабет швырнула огрызок яблока в заросли папоротника. Брат с раздраженным видом неуклюже пробирался среди деревьев.
— Где ты, черт побери, прячешься? Тебе, злючка, лучше пойти домой. Отец хочет поговорить с тобой в библиотеке. Прямо сейчас.
Элизабет встала, не обращая внимания на злорадство в голосе брата. Ну какой противный крысенок! Он просто счастлив всякий раз, когда она попадает в переплет.
Девушка старалась не обращать внимания на раздраженный внутренний голос, который нудно повторял, что в последний вечер она вела себя как настоящая испорченная дрянь. Бедный неуклюжий Дэвид не хотел сделать ничего плохого.
«Да как же? Почему я должна его терпеть на собственном дне рождения? С какой стати?»
Когда они наконец добрались до холла, отделанного темными панелями, Ричард сразу отвернулся и зашагал в комнату матери, оставив Элизабет перед дверью библиотеки. Та посмотрела на медную ручку старой дубовой двери и заставила себя взяться за нее. Придется выдержать разговор с отцом. Нечего бояться. Она пригладила длинные волосы и громко постучала.
— Входи! — громко и холодно произнес граф.
Элизабет толкнула толстую тяжелую дверь, и та раскрылась, заскрипев петлями. Библиотека была большой, украшенной гобеленами, старинными мечами, развешанными между рядами пыльных книг в кожаных переплетах. Рояль красного дерева стоял возле стены. За письменным столом, спиной к ней, сидел отец. Аккуратная стопка бумаг лежала на зеленом сукне.
— Элизабет, — начал он ледяным тоном, не оборачиваясь к ней. — Твое поведение вчера вечером было непростительно. Ты опозорила себя перед нашими друзьями. Ты выставила себя на всеобщее посмешище.
Твоей мачехе было так стыдно, что она слегла.
— Дэвид Фэйрфакс поцеловал меня. Что же я должна была делать? Он испортил мне платье…
— Элизабет! — Отец резко повернулся в кресле и уставился на дочь. — Больше ни одного слова. Ты меня слышишь? Перестань лгать.
— Но я не лгу. — Она почувствовала, как слезы помимо ее воли полились из глаз.
Граф предупреждающе поднял руку. Его лицо было мрачным.
— Желая оправдать свое бесстыдное поведение, ты избрала дурной метод — оскорбить одного из своих же собственных гостей.
— Это не правда!
— Ради Бога! Да почему благовоспитанный молодой человек должен вообще тобой интересоваться? Это вне пределов моего разумения. Но даже столь малый романтический жест, столь необременительное внимание ты не сумела принять…
— Ничего романтического нет, когда тебя лапает павиан! — сердито закричала Элизабет. — Вы с Моникой просто хотите выдать меня за герцога. Да вы пара снобов, и больше ничего.
Тони окинул ее бесстрастным взглядом. Потом потянулся к столу и взял лист бумаги.
— С этим письмом ты поступишь в Эколь Анри Дюфор.
— Эколь Анри Дюфор? — тупо повторила Элизабет.
— Саас-Фе.
— Ты отправляешь меня в Швейцарию?
Отец холодно кивнул.
— Поскольку ты не умеешь себя вести здесь, я отправлю тебя в школу поучиться хорошим манерам.
Элизабет удивленно уставилась на него.
— Учиться манерам и ухаживать за цветами? Да на дворе семидесятые годы, отец! Никто этим больше не занимается. И я же хорошо учусь.
— Ну, ты можешь получить степень бакалавра, мне все равно. — Небрежным жестом он положил лист бумаги перед собой. — Тебе надо уехать подальше отсюда, юная леди.
Я не разрешу делать из нашей семьи посмешище.
Девушка поглубже засунула руки в карманы брюк для верховой езды.
— Не поеду.
— Нет, поедешь. Или я лишу тебя всех денег, до пенни.
— Я займу в банке.
— Ну разумеется. Ты думаешь, банки — благотворительные организации? Под залог чего ты их займешь?
Под своего пони?
Выражение отцовского лица испугало Элизабет, но она упрямо качала головой.
— Ты очень хорошо знаешь. Бабушка сказала тебе в день своей смерти. Она оставила мне пятнадцать процентов акций компании.
Наступила тишина, ее нарушало лишь потрескивание сосновых поленьев в камине.
— Твоя бабушка оставила все свое имущество мне, — заявил Тони Сэвидж.
— Нет. — Элизабет побледнела. — Бабушка не обманывала бы меня.
Отец взял маленький медный ключик с зеленого сукна, полез под стол и отпер боковой ящичек. Элизабет почувствовала, что ее сердце готово выпрыгнуть из груди, когда на свет был извлечен тонкий лист пергамента, пожелтевший от времени.
— Элизабет, это завещание моей матери. Если не веришь на слово, прочти сама.
— Она сделала новое завещание, — сказала Элизабет.
— Она не сделала нового завещания. Она не оставила тебе ни единой акции. — Граф смотрел на лист пергамента. — Насколько я помню, тебе завещано маленькое украшение, ты сможешь его получить, когда тебе исполнится двадцать один год. Банк об этом позаботится Элизабет стояла, дрожа всем телом. Именно завещание бабушки было ее защитой. Она очень рассчитывала на него.
— Позвони ее адвокатам, если хочешь, — холодно предложил отец, указывая на телефон рядом с ней, на карточном столике. — Тебе подтвердят мои слова.
С трудом сохраняя спокойствие, Элизабет покачала головой. Отец не предложил бы звонить, если бы блефовал. А ведь бабушка обещала ей всего несколько дней назад.
— Может быть, она не успела внести изменения, — Элизабет с трудом ворочала языком, — но ты знаешь, что она собиралась, отец. Именно про это она сказала тебе, когда ты поднялся к ней. Она хотела передать мне свою долю в «Драконе». Ты должен уважать ее последнее желание.
— Мать ничего такого не говорила. — Голос графа звучал совершенно бесстрастно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19