— Нина?
Девушка вскочила, пытаясь вырваться из плена непривычных ощущений: она до сих пор чувствовала руки Джеффа на своей груди. Лицо у нее от смущения стало пунцовым.
— Извините, сестра.
Тонкие губы учительницы сложились в трубочку.
— Нина, о чем я спросила? Какой вопрос я задала?
— Я… я не знаю, сестра.
— Неудивительно. Ты мысленно унеслась за тысячу миль отсюда. Как же ты собираешься устроить свою жизнь? Мисс Рот, вы слишком небрежно относитесь к занятиям.
В классе раздались смешки. Нина вновь почувствовала себя униженной: все знали, что она единственная, кому приходится усердно трудиться, чтобы подняться наверх. Их родители — врачи, адвокаты, банкиры, а ее отец — полицейский, да к тому же на пенсии, лентяй и недотепа, который живет на свете ради кружки пива и дешевых сигарет.
Никчемный пьяница, в моменты просветления подторговывающий всякой ерундой.
— Мисс Уитни?
— Девяносто градусов, сестра, — самодовольно ответила Джоси Уитни, бросив на Нину торжествующий взгляд.
Но Нине было плевать. По крайней мере сегодня.
Потому что сегодня она идет на свидание с Джеффом Глейзером. Самым известным парнем в школе. Может, теперь все станет по-другому, подумала Нина, яростно чиркая что-то непонятное в тетрадке. Может быть, наконец ее судьба переменится.
Нина Рот была единственным ребенком в семье, ее родители не могли позволить себе второго. Судя по тому, как ее отец сопел и жаловался, выписывая чек, они с трудом могли наскрести денег и на одного.
Марк и Элен Рот жили в тесной грязноватой квартирке в доме без лифта на Южном склоне, и оба полностью разочаровались в жизни. О дочери, сколько себя помнила Нина, они вспоминали только во время бесконечных ссор. Отцу было уже под пятьдесят: толстый, неряшливый, он целыми днями сидел в кресле перед телевизором, разглагольствуя о правительстве, о янки, о погоде; ему было лень даже на минуту поднять свою толстую задницу и хоть что-нибудь сделать. Отец говорил, что сам ушел на пенсию, но Нина слышала, будто его выгнали, потому что из конфискованных денег и вещей он прикарманивал кое-что и начальство об этом узнало.
Она никогда не расспрашивала отца. Но верила — люди говорят не зря.
Еще у Нины была мать. Девочке казалось, она помнит, как та гуляла с ней в парке, покупала итальянское мороженое на Корт-стрит и водила летом на Кони-Айленд, где покупала ей сладости.
Но это было давно, в раннем детстве. До того, как отца уволили, а Элен начала пить.
Потом все быстро переменилось.
Мать обнимала Нину в приступе пьяной чувствительности, от нее несло виски, по впалым щекам текли слезы. Нина ненавидела мать. Уж лучше быть одной. Элен не любила дочь, и Нина чувствовала это. Мать находила успокоение лишь в бутылке. Мрачная женщина, окутавшая себя алкогольным туманом, пыталась укрыться в нем от несчастной жизни. Порой она по несколько дней проводила в таком состоянии. Она с трудом заставляла себя сидеть днем в отвратительной лавке, украшенной оборванной рекламой кока-колы, с заряженным пистолетом под стойкой — на всякий случай. Лавка была открыта с семи утра до одиннадцати вечера. Элен продавала сигареты, напитки, шоколадные батончики… Мэтью доставлял товар. А на Нину падала самая ответственная работа: она вела счета, выкладывала товары на полки.
Ей поручили это дело в тринадцать лет. Кто-то в семье. должен был зарабатывать на хлеб.
Нине исполнилось шестнадцать. Она была уверена, что богатые одноклассники относятся к ней с презрением. Кстати, она знала это, когда училась еще в начальной школе Бет Израэль. Нина отчаянно боролась за стипендию, желая поступить в колледж Святого Михаила. И ей плевать на отношение окружающих, у нее нет выбора. Всю свою жизнь она была охвачена одной страстью: вырваться с Южного склона, от наркотиков, грязи исцарапанных стен, банд и бездомных собак.
Подальше от грязи и отчаяния.
Подальше от дома.
Но все-таки обидно, когда ровесники тебя избегают. , Не предлагают погулять вместе, смеются над одеждой с чужого плеча, не приглашают за свой стол во время ленча, не зовут в спортивную команду. Ее считали букой-одиночкой, но никто никогда не пытался понять, какая она на самом деле.
Да, так Нина Рот жила еще три недели назад. Но в тот замечательный день Джефф Глейзер вразвалочку подошел к ее шкафчику после французского и осторожно спросил, не хочет ли она с ним прогуляться.
Нина подумала сначала, что это какая-то особенно жестокая шутка. Глейзеру было семнадцать, он играл защитником в школьной футбольной команде. Единственный сын очень богатых родителей, здоровый, мускулистый парень, высокий, с прямыми волосами, как у викинга, и с глазами цвета голубого льда. За ним бегала половина девчонок в школе. Он назначал им свидания, встречался, бросал, с самыми смазливенькими уже переспал. Его бывшие подружки клялись, что он настоящий жеребец. Но это никого не останавливало, ни одну из хихикающих красоток. Каждая пыталась занять место предшественницы. Нина Рот готова была улететь на Луну от счастья, когда Джефф Глейзер пригласил ее прогуляться. Все происходило как во сне.
— Это как бы на свидание? — заикаясь, спросила она.
Джефф безразлично пожал плечами.
— Ну конечно. Ты хочешь?
Еще бы! Это не слишком походит на «Ромео и Джульетту», но когда он сел рядом с ней за ленчем, Нина не могла не заметить завистливых взглядов Джуди Карлинг и ее подружек. Она не променяла бы эти взгляды на все розы мира!
Нина приложила транспортир к листу бумаги и механически вывела пару углов. Так не может продолжаться слишком долго. Она понимала, что Джефф хочет уложить ее в постель, а если она не позволит, он ее бросит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19