ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
‹…›
…Гелла и Наташа, утешая её, опять повлекли её под кровавый душ, опять размяли её тело, и Маргарита вновь ожила. ‹…›
В тот же момент что-то сверкнуло в руках Азазелло, что-то негромко хлопнуло как в ладоши, барон стал падать навзничь, алая кровь брызнула у него из груди и залила крахмальную рубашку и жилет. Коровьев подставил чашу под бьющуюся струю и передал наполнившуюся чашу Воланду. Безжизненное тело барона в это время уже было на полу.
— Я пью ваше здоровье, господа, — негромко сказал Воланд и, подняв чашу, прикоснулся к ней губами.
Тогда произошла метаморфоза. Исчезла заплатанная рубаха и стоптанные туфли. Воланд оказался в какой-то чёрной хламиде со стальной шпагой на бедре. Он быстро приблизился к Маргарите, поднёс ей чашу и повелительно сказал:
— Пей!
М.Булгаков. Мастер и Маргарита. Глава 23 («Великий бал у сатаны»)
Мотив мужской крови, волной изливающейся на обнажённое тело женщины, и притом женщины не из простых, а по духу патрицианки (царицы, главной ведьмы, королевы красоты и т. п.) встречается, разумеется, не только в «Мастере…» и «Понтии Пилате», но повсюду — в религиозных культах, уголовной хронике, образах, создаваемых художниками, великими и не очень.
Волна крови, изливающейся на обнажённое женское тело, отнюдь не абстракция, не отвлечённый символ, но мощный выплеск чего-то глубинного, подсознательного, идущего из родового прошлого и потому волнующего, приковывающего внимание не только художника или жреца, но и зрителя . Этот сокрытый внутренний стержень не ограничивается только лишь нашим интересом, но и управляет многими нашими поступками. Причём далеко не ограничиваясь теми, которые принято называть неадекватными (культ отсечённой головы возлюбленного, например).
Понимание истинных причин не только преступлений, но и многих привычных и лишь потому ненаказуемых поступков, весьма важно.
Судя по текстам «Мастера…» и «Понтия Пилата», в волне мужской крови, изливающейся на обнажённую женщину, просматривается тайный стержень, который связан и с Понтием Пилатом, и с казнью на Голгофе, и вообще с событиями, в древности притянувшимися к одному из дворцов Ирода Великого. Иными словами, провоцирование потоков крови, текущих по обнажённому телу привлекательной женщины, — лишь один из многих выбросов подсознания, являющих некую сокрытую в нас тайну, весьма и весьма для нас значимую.
Дело не в притягательности крови как таковой и не в привлекательности обнажённого женского тела на банальном уровне — не поэтому умнейшие, вдумчивые люди вновь и вновь перечитывают именно «Мастера…», причём со всё возрастающим напряжением. Да и сам Булгаков, помнится, работал над романом явно не ради выгоды и славы: 12 лет он напряжённо работал без всякой надежды на прижизненную публикацию. Даже умирая (в биологическом смысле), он продолжал править роман, а почти предсмертные слова его были: «Чтоб знали!.. Чтоб знали!..» Так беллетристику не пишут.
Уровней недопонимания «Мастера…» много.
Понимание булгаковского романа можно уподобить своеобразной лестнице, каждую из последующих ступеней которой достигает всё меньше и меньше людей.
Первый раз я прочитал «Мастера…», помню точно, в 1974 году, когда мне было 17 лет. Это был переплетённый журнальный вариант (журнал «Москва», 1966–1967 годы), который прошёл в академической среде через десятки, если не сотни рук, его благоговейно передавали по цепочке с интригующим сопроводительным шепотком насчёт грандиозных цензурных купюр. Вообще «Мастер…» интересен по тем временам был уже одной своей запрещённой темой.
Как мне теперь ясно, «Мастера…» я тогда не понял, хотя прочёл — почти до конца. Будучи в достаточной степени «типичным представителем академической среды» (это похвала — речь идёт о естественных науках), я хоть и без энтузиазма, с натугой, но достаточно созвучно с остальными охал по поводу плаща с кровавым подбоем, четырнадцатого числа весеннего месяца нисана и прочих стилистико-ритмических находок Булгакова. Все охали — а я что, рыжий, что ли?
Последние пару глав и эпилог «Мастера…» я, как и многие, ясное дело, прочесть не смог. Рыжим я не был и здесь. Все так и говорили: мутный какой-то в «Мастере…» конец. Дескать, что-то не то. Есть нечто чужеродное. А вот про Варьете с денежным дождём, про доллары в сортире, про Стёпу Лиходеева с водочкой — самое то.
Словом, восприятие моё вполне объяснимое: я тогда занимался спортом, мечтал стать чемпионом мира и выдающимся учёным, доктором наук, и считал, что успех в профессии, подтверждённый положением в иерархии, — основа благополучия жизни.
Следующее полупрочтение состоялось в 28 лет (1985 г.) — уже на излёте того краткого периода в моей жизни, когда у меня было много денег и когда я мечтал уже о вилле с фонтаном. Тогда же я и приобрёл у одного диссидента том Булгакова за безбожную по советским временам цену—50 рублей. Из всех линий романа с упоением я читал только про Иешуа Га-Ноцри — соответственно, кривляния Воланда и компании если и не пролистывал, то прочитывал спокойно. Для меня повествование оканчивалось убийством Иуды из Кариота. Последние же главы «Мастера…» и эпилог не только не читал, но, кажется, даже не просмотрел. Во всяком случае, они никоим образом в памяти не отпечатались.
Помню, что и срединную главу—«Великий бал у сатаны» — я не дочитал. Если бы меня тогда спросили: почему? — ответил бы: из-за того, что слишком уж много сказочного, дескать, «голые тела женщин подымались между фрачными мужчинами»; испанский сапожок на ноге танцующей ведьмы; разложившийся труп, падающий из каминной трубы, и тому подобное… Понятно, что обвинение «Мастера…» в сказочности — не более чем рационализация непонимания или психологического отторжения, но тогда я даже слова «рационализация» знать не мог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263
…Гелла и Наташа, утешая её, опять повлекли её под кровавый душ, опять размяли её тело, и Маргарита вновь ожила. ‹…›
В тот же момент что-то сверкнуло в руках Азазелло, что-то негромко хлопнуло как в ладоши, барон стал падать навзничь, алая кровь брызнула у него из груди и залила крахмальную рубашку и жилет. Коровьев подставил чашу под бьющуюся струю и передал наполнившуюся чашу Воланду. Безжизненное тело барона в это время уже было на полу.
— Я пью ваше здоровье, господа, — негромко сказал Воланд и, подняв чашу, прикоснулся к ней губами.
Тогда произошла метаморфоза. Исчезла заплатанная рубаха и стоптанные туфли. Воланд оказался в какой-то чёрной хламиде со стальной шпагой на бедре. Он быстро приблизился к Маргарите, поднёс ей чашу и повелительно сказал:
— Пей!
М.Булгаков. Мастер и Маргарита. Глава 23 («Великий бал у сатаны»)
Мотив мужской крови, волной изливающейся на обнажённое тело женщины, и притом женщины не из простых, а по духу патрицианки (царицы, главной ведьмы, королевы красоты и т. п.) встречается, разумеется, не только в «Мастере…» и «Понтии Пилате», но повсюду — в религиозных культах, уголовной хронике, образах, создаваемых художниками, великими и не очень.
Волна крови, изливающейся на обнажённое женское тело, отнюдь не абстракция, не отвлечённый символ, но мощный выплеск чего-то глубинного, подсознательного, идущего из родового прошлого и потому волнующего, приковывающего внимание не только художника или жреца, но и зрителя . Этот сокрытый внутренний стержень не ограничивается только лишь нашим интересом, но и управляет многими нашими поступками. Причём далеко не ограничиваясь теми, которые принято называть неадекватными (культ отсечённой головы возлюбленного, например).
Понимание истинных причин не только преступлений, но и многих привычных и лишь потому ненаказуемых поступков, весьма важно.
Судя по текстам «Мастера…» и «Понтия Пилата», в волне мужской крови, изливающейся на обнажённую женщину, просматривается тайный стержень, который связан и с Понтием Пилатом, и с казнью на Голгофе, и вообще с событиями, в древности притянувшимися к одному из дворцов Ирода Великого. Иными словами, провоцирование потоков крови, текущих по обнажённому телу привлекательной женщины, — лишь один из многих выбросов подсознания, являющих некую сокрытую в нас тайну, весьма и весьма для нас значимую.
Дело не в притягательности крови как таковой и не в привлекательности обнажённого женского тела на банальном уровне — не поэтому умнейшие, вдумчивые люди вновь и вновь перечитывают именно «Мастера…», причём со всё возрастающим напряжением. Да и сам Булгаков, помнится, работал над романом явно не ради выгоды и славы: 12 лет он напряжённо работал без всякой надежды на прижизненную публикацию. Даже умирая (в биологическом смысле), он продолжал править роман, а почти предсмертные слова его были: «Чтоб знали!.. Чтоб знали!..» Так беллетристику не пишут.
Уровней недопонимания «Мастера…» много.
Понимание булгаковского романа можно уподобить своеобразной лестнице, каждую из последующих ступеней которой достигает всё меньше и меньше людей.
Первый раз я прочитал «Мастера…», помню точно, в 1974 году, когда мне было 17 лет. Это был переплетённый журнальный вариант (журнал «Москва», 1966–1967 годы), который прошёл в академической среде через десятки, если не сотни рук, его благоговейно передавали по цепочке с интригующим сопроводительным шепотком насчёт грандиозных цензурных купюр. Вообще «Мастер…» интересен по тем временам был уже одной своей запрещённой темой.
Как мне теперь ясно, «Мастера…» я тогда не понял, хотя прочёл — почти до конца. Будучи в достаточной степени «типичным представителем академической среды» (это похвала — речь идёт о естественных науках), я хоть и без энтузиазма, с натугой, но достаточно созвучно с остальными охал по поводу плаща с кровавым подбоем, четырнадцатого числа весеннего месяца нисана и прочих стилистико-ритмических находок Булгакова. Все охали — а я что, рыжий, что ли?
Последние пару глав и эпилог «Мастера…» я, как и многие, ясное дело, прочесть не смог. Рыжим я не был и здесь. Все так и говорили: мутный какой-то в «Мастере…» конец. Дескать, что-то не то. Есть нечто чужеродное. А вот про Варьете с денежным дождём, про доллары в сортире, про Стёпу Лиходеева с водочкой — самое то.
Словом, восприятие моё вполне объяснимое: я тогда занимался спортом, мечтал стать чемпионом мира и выдающимся учёным, доктором наук, и считал, что успех в профессии, подтверждённый положением в иерархии, — основа благополучия жизни.
Следующее полупрочтение состоялось в 28 лет (1985 г.) — уже на излёте того краткого периода в моей жизни, когда у меня было много денег и когда я мечтал уже о вилле с фонтаном. Тогда же я и приобрёл у одного диссидента том Булгакова за безбожную по советским временам цену—50 рублей. Из всех линий романа с упоением я читал только про Иешуа Га-Ноцри — соответственно, кривляния Воланда и компании если и не пролистывал, то прочитывал спокойно. Для меня повествование оканчивалось убийством Иуды из Кариота. Последние же главы «Мастера…» и эпилог не только не читал, но, кажется, даже не просмотрел. Во всяком случае, они никоим образом в памяти не отпечатались.
Помню, что и срединную главу—«Великий бал у сатаны» — я не дочитал. Если бы меня тогда спросили: почему? — ответил бы: из-за того, что слишком уж много сказочного, дескать, «голые тела женщин подымались между фрачными мужчинами»; испанский сапожок на ноге танцующей ведьмы; разложившийся труп, падающий из каминной трубы, и тому подобное… Понятно, что обвинение «Мастера…» в сказочности — не более чем рационализация непонимания или психологического отторжения, но тогда я даже слова «рационализация» знать не мог.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263