Сейчас он думал, что пылкому и веселому Ричарду Бербеджу очень трудно придется в этой роли отцеубийцы и поджигателя. Но что делать? Именно такие пьесы и любит публика. Надо, надо найти ключ к герою - понять, кто же он есть на самом деле, объяснить его поступки.
Он смотрел на Эссекса.
Эссекс вдруг бросил перо и встал.
- Ну, все, - сказал он с коротким вздохом. - Готово! - Он слегка махнул рукой. - А как ваша новая датская хроника, сэр? - Он особенно выделил слово "сэр", ведь именно ему был обязан Шекспир своим дворянством.,
- Пишу, - ответил Шекспир, присматриваясь к бледному лицу графа, с которого глядели на него быстрые, беспомощные глаза. - Все пишу и пишу.
- Ах, значит, не удается? - весело спросил Эссекс. - Ну, ничего, ничего. Вы молодец! Я всегда любил смотреть ваши трагедии. А эта хроника ведь она о цареубийстве, кажется? А? Года два тому назад шла в вашем театре трагедия об том же Гамлете. Так ведь и вы пишете об этом? Так, что ли?
- Так, - сказал Шекспир.
- "Гамлет, отомсти!" - вдруг вспомнил Эссекс и засмеялся. - Вот все, что я запомнил. - Он подумал. - Два года, говорю? Нет, много раньше. И шла она не у вас, а у Генсло. Там, помню, выходил на сцену здоровенный верзила в белых простынях и эдак жалобно скулил: "Отомсти!" Словно устриц продавал. Дети плакали, а было смешно.
Драпировка у двери заколебалась, и вошел Ретленд.
Эссекс повернулся к нему.
- Вот мистер Виллиам зовет нас к себе в "Глобус", - сказал он весело. Обещает скоро кончить свою трагедию. Пойдем, а?
Ретленд сухо пожал плечами.
- Нет, пойдем, обязательно пойдем, - засмеялся Эссекс. - Правда? - Он подошел к Ретленду и положил ему руку на плечо. - Ну, так как же наши дела?
- Мы ждем, когда вы кончите писать, - сдержанно ответил Ретленд.
- Ничего, ничего, - ответил Эссекс, не желая понимать его тон. - Только вы не вешайте голову. Мы еще поживем, еще посмотрим хронику нашего друга! Мы еще многое посмотрим!"Гамлет, отомсти!" вдруг прокричал он голосом тонким и протяжным, и губы у него жалко дрогнули, а глаза по-прежнему смеялись. "Отомсти за меня, мой Гамлет!" Как жалко, - обратился он к Шекспиру, - что завтра в вашем "Ричарде II" не будет таких слов.
- А они были бы нужны? - вдруг очень прямо спросил Шекспир.
- Очень нужны. Ах, как они были бы нужны мне завтра!
Ретленд нахмурился - его друг болтал, как пьяный. Он никогда не мог понять близость Эссекса к актерам, зачем граф так любит проводить с ними столько времени? Что ему от них нужно? Разве компания ему эта голоштанная команда? Конечно, что говорить, театр - вещь отличная. Он сам мог неделями не вылезать из него. Только менялись бы почаще постановки. Но одно дело актер на сцене, когда он наденет королевские одежды и копирует великого монарха, а другое дело, когда он пришел к тебе, как к равному, да и развалился нахал нахалом в кресле. Что ему нужно? За подачкой пришел? Так дай ему, и пусть он уходит. Да еще добро, актер бы был порядочный, а то актер-то такой, что хорошего слова не стоит. Вот верно говорит Эссекс: "Гамлет, отомсти!" Дальше-то этого ему и не пойти. Играет тень старого Гамлета в чужой трагедии, а своего "Гамлета" напишет и все равно дальше тени не пойдет. Вот какой он актер! А к тому же выжига и плут первой степени. Деньги дает в рост под проценты, скупает и продает солод, земельными участками торгует, дома закладывает. На все руки мастер, этот актер, только вот жаль - играть порядочно не умеет. Слуги да призраки - и все его роли. Дворянство ему достали, так теперь он и рад стараться, лезет в дом и руку сует: "сэр Шекспир". Он угрюмо посмотрел на Эссекса. Тот сразу же понял его взгляд.
- Я сейчас сойду вниз! - сказал он мирно. - Только поговорю с сэром Виллиамом о завтрашнем представлении.
Ретленд повернулся, пожал плечами и вышел из комнаты. Эссекс подождал, пока занавес на двери перестал колыхаться, и подошел к Шекспиру.
- Вот, мистер Виллиам, какое дело-то, - сказал он. - Приходится обращаться к вам... Опасное это дело для вас, но... что же возьмешь с актера! Пьеса ведь разрешена. - Он вдруг горько усмехнулся. - Да, дорогой, завоеватель Кадикса, усмиритель Ирландии - и обращается к черни! Ну и что же ладно! Я довольно жил и всего навидался. Да! И хорошее, и плохое! Все, все видел, - он говорил теперь медленно, вдумываясь в каждое слово. - Я солдат, милый Виллиам, а английские солдаты что-то сейчас не любят умирать в постели. Даже и в королевской!
Он поднял голову, посмотрел на Шекспира и вдруг по одному тому, как граф медленно и сонно опускает и поднимает веки. Шекспир понял, как страшно устал этот человек, как ему все надоело, все раздражает и хочется только одного, чтобы, наконец, все кончилось и он спокойно мог лечь и выспаться.
- Пусть, пусть, - сказал вдруг Эссекс громко и запальчиво, но так, словно говорил сам с собой. - Я прожил довольно, чтобы узнать, что на свете нет ни плохого, ни хорошего. Все тень от тени, игра случая. Меняется только мое отношение! Люблю я женщину она хороша, надоела мне - она уродка. Вот и шестидесятилетняя ведьма тоже мне казалась красавицей, и даже вы ведь для нее мне стихотворение писали.
Он заглянул в глаза Шекспира.
- "Да, нет ни зла, ни блага, все хорошо, когда оно приходит вовремя" это ваши слова, сэр Виллиам, он подумал, - все благо! - и повторил медленно: - Ну ладно, а смерть - путешествие туда, откуда никто не возвращается. Что же оно, всегда зло, как вы думаете?
- Зло, - ответил Шекспир уверенно, - всегда зло.
- Вы так любите жизнь?
- Я люблю жизнь.
- Как будто бы?! - прищурился Эссекс. - А вот я знаю, вы хотели покончить с собой, когда от вас ушла ваша цыганка, даже сонет написали, прощальный, чтоб оставить потом его на столе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51