- Не разлука с Дагестаном меня опечалила,
Не разлука с мюридами меня опечалила,
Не разлука с семьей меня опечалила,
Сегодня Всевышний Господь говорит мне:
- Когда разлучал Я тебя с Дагестаном,
Я не жалел тебя.
Когда разлучал Я тебя с мюридами,
Я не жалел тебя.
Когда разлучал Я тебя с семьей,
Я не жалел тебя.
Сегодня Я разлучаю тебя с любимым братом твоим Мовсаром,
Сегодня Я жалею тебя.
- Хаджи, о Хаджи! Зачем нас разлучает Господь?
- Мовсар, о Мовсар! Ухожу я к Великому Морю,
Омывающему землю. Живут там народы без веры.
Вере в Бога учить их посылает меня Всевышний Господь.
- Но если к ним, о Хаджи, тебя посылает Господь,
То что Он мне говорит?
- От доносов нечестивцев и книжников
Брат наш Висхан бежал и ныне укрывается в Турции,
С именем Господа на устах ступай к нему, Мовсар.
- "Почему ты вернулся один? Что случилось с Хаджи?"
Станут спрашивать люди. Что я должен ответить?
- Не заставляй их ждать, обещая мое возвращение.
Не заставляй их забыть меня, говоря, что не вернусь.
Полдня пути оставалось Мовсару до назначенной цели,
Когда голос молитвы его первой услышала Седа:
- Висхан, о Висхан! Или ты не слышишь молитвы?
Это же голос живого брата твоего Мовсара!
И вышла навстречу Мовсару и, обнимая, спрашивала:
- Почему ты вернулся один? Что случилось с Хаджи?
- Дай вам Бог терпения!
Дай вам Бог терпения!
Сайд-Сёлам из Мекки, куда дели Хаджи нашего
Всевышний Господь наш,
и славный Пророк наш,
и Ангел Джабраил?
Ла ила илла-л-ла.
Просите вернуть нам.
Ла ила илла-л-ла.
Остались одни мы.
Ла ила илла-л-ла.
Ангелы небесные, куда дели Хаджи нашего
Всевышний Господь наш,
и славный Пророк наш,
и Ангел Джабраил?
Ла ила илла-л-ла.
Просите вернуть нам.
Ла ила илла-л-ла.
Остались одни мы.
Ла ила илла-л-ла.
Это - последнее известие о Киши-Хаджи. Впрочем, существует предание, что он до сих пор еще не умер и еще вернется, потому что ему отпущен возраст в четыре человеческих жизни.
VII
Я хожу по дому, как привидение. Но не то, которое здесь жило когда-то. Но то, какое еще придет.
9 июня 1971.
7 июня. Во сне я пел. Утром на разводе - останьтесь.
- Полчаса на сборы.
Клетка. Меня разглядывают. Четыре чемодана. Тройник. Старший конвоя:
- Куда тебя везут?
- Не знаю.
Везли, оказалось, - на волю.
Самое интересное, что я испытал в эти первые дни и недели моего освобождения, это чувство умершего, явившегося на жизненный пир.
Горбун посмотрел на меня внимательным, немигающим взглядом. Откуда он взялся в пустом вагоне Столыпина? Или у него работа такая? Или просто любопытство к едущему в клетке зверю? У него за лицом, за горбом была вражда и неприступность хорошо одетого, свободного человека. Потом он отошел немного, к недоступному мне окну, и я увидел его руку, державшуюся за раму, с длинными, продолговатыми пальцами, по которой безошибочно вы узнаете горбуна, хотя горб его был уже мне не виден. Рука отражала присутствие горба. Рука, позади которой горб, тоже необычайна.
7 июня 1971.
Зверское, притерпевшееся ко всему добродушие дежурного надзирателя в большой пересыльной тюрьме.
Стеклянная шаткость, прозрачная звукопись стен. Какая воля у Господа все это держать в уме!
На самом дне - грусть. Но чуть она тронута жалостью, любовью наконец, - смех. Рябь смеха на ровном зеркале грусти.
В уборной пересыльной тюрьмы на Потьме, куда водят поочередно мужчин и женщин и где между ними идет оживленная переписка на стенах, стираемая и подновляемая, в глаза мне бросилась надпись:
"Сергей, я люблю тебя. Марина.
г. Таруса".
И вдруг ясно представилось, что это Марина Цветаева проехала здесь недавно этапом. Уж очень имена совпадают: Марина, Сергей и Таруса...
8 июня 1971.
Солдат в своем доме, держащийся за старый мундир. Вот здесь у него, в проношенном кармане, - собственный платок, табачок.
9 июня 1971.
Какой самый драгоценный, самый волнующий запах вас ожидает в доме, куда вы вернетесь через десять, может быть, лет? Вы думаете - запах роз? Нет - тление книг.
Выйдя из тюрьмы, как будто посмертно являешься на этот свет. Не то, что бы второе рожде-ние, потому что ты старый и слабый, но многое утекло, и странно нам созерцать, что время продолжает идти помаленьку, как ни в чем не бывало, равнодушное к нашему отсутствию в нем, и эта невозмутимость действительности, которая крутит свою шарманку, невзирая на все разлуки, потери и возвращения в ее веселый поток, я думаю, пуще всего и возмущает и подавляет вернув-шихся. Ощущение посмертного, вторичного существования вырастает из нашей непричастности к жизни, из отдаленного еще взгляда, которым ее мы окидываем уже вблизи. Перестаешь чувство-вать и тело свое и душу. Остается голая точка зрения, то есть свое пребывание в мире чувствуешь как присутствие призрака. Отсюда неумение и нежелание (тоже достаточно вялое) действовать наравне с этой сутолокой: покупать бутерброды, распивать бутылку пива - все это не главное, не обязательное в то время, когда существует лишь функция присутствия при сем. Виновата не жизнь, виновата наша апатия жить уже после того, как нас однажды похоронили. Возможно поэтому нередко бывает, что вернувшиеся, возвращенные к жизни довольно скоро умирают. Им бы жить и жить (о чем они так мечтали, находясь в нетях, и только поэтому жили), а они охладели, расхотели жить. Просто у них не хватило решимости, жадности - войти. И призрачная точка зрения в них победила.
9 июня 1971.
Главное - не какое-то особое внутреннее "самоощущение", не ум и не воля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76