ФАКТОР НАДЕЖДЫ
Самым странным казалось наличие в Полости жизни.
Похожие на красную проволоку стебли густо оплетали торчащие из
песка скалы, превращая их в фантастические фигуры неведомых
существ. Над ними тучами, рассеивающимися при нашем приближении,
вилась мошкара. Юркие серебристые ленточки временами выскакивали
из-под камней, над которыми проходила машина, и тут же скрывлись
под другими камнями. А наверху, в мглистом небе над головой
иногда мелькали тени каких-то летающих существ.
Впрочем, все это меня уже мало волновало.
Прошло уже более трех суток, как мы покинули базу, и надежд на
спасение практически не оставалось. Их, по существу, не было с
самого начала, с того момента, как мы очутились в Полости. Если
бы хоть кто-то мог догадаться, что мы попали сюда... Но
бесполезно мечтать о невозможном. Никто даже предположить такое
не сможет - слишком много глупостей надо было совершить, чтобы
здесь оказаться. Не та у меня, к сожалению, репутация, чтобы хоть
кто-то поверил, будто я способен так вот влипнуть. Я и сам бы не
поверил - выходит, всю жизнь не понимал, каков я на самом деле.
Нас, конечно, ищут. И будут искать, пока остается хоть
малейшая надежда. Но никому - даже тем, кто верил в существование
Полости, даже самому Патрику, рассчитавшему ее вероятные
параметры - не придет в голову использовать то единственное
средство, которое даст нам надежду на спасение. Так не лучше ли
смириться с неизбежным, прекратить эту бессмысленную гонку и
отдохнуть, наконец, впервые за трое суток?
Но человек, видимо, просто не способен сдаться, пока остается
хоть малейшая надежда на спасение. Инстинкт самосохранения почти
всегда оказывается сильнее доводов рассудка и заставляет бороться
до конца. И я боролся. Не верил, но боролся. Ругал себя за
дурацкое упорство, но боролся. Ничего не мог с собой поделать. Не
мог я позволить себе сдаться. Права такого не имел.
Я отвлекся, и машина едва не съехала в каверну. Дурацкий
рельеф! И откуда только они взялись, эти каверны? Один раз, в
самом начале, мы угодили-таки в одну из этих ямин - не меньше
трехсот метров в поперечнике и глубиной в добрую сотню. Если бы с
одной стороны ее не засыпала надвинувшаяся из пустыни дюна, мы
так бы там и остались - машина не приспособлена для подъема вдоль
отвесных стен. И так прокултыхались не меньше часа, пока сумели
выбраться наружу, и за это время зона контакта сдвинулась к
самому горизонту. Еще чуть-чуть, и прощай всякая надежда. В
Полости, как в той древней сказке, нужно бежать очень быстро,
чтобы оставать на месте - в смысле, рядом с проходом. Сколько
времени я еще смогу выдерживать эту гонку? Сутки? Двое? А потом
стимулятор перестанет действовать, и придется передать управление
автопилоту или кому-нибудь из гвенгов. И тогда конец: гвенги
наверняка упустят зону контакта за горизонт.
Объехав каверну вдоль левого края, я вывел машину на
относительно ровный участок и посмотрел вперед. До зоны контакта
было километров восемь. Хотя я мог и ошибаться: расстояния здесь
обманчивы. Темный столб поднятой пространственными возмущениями
пыли упирался прямо в небо, длинным шлейфом отмечая пройденный
зоной контакта путь. Даже на таком расстоянии, даже внутри
машины слышен был грохот выворачиваемых с поверхности Полости
глыб. Позавчера, в отчаянии от совершенной ошибки, я рискнул
ввести машину в этот ад в поисках выхода. Повторять попытку
смысла не было - проход закрылся, и приоткрыть его снова могли
лишь те, кто осался снаружи.
Послышалось чириканье и почти тут же синхронный перевод в
наушниках:
-Мы по-прежнему не можем остановиться?
Спрашивал Чверк, старший из трех гвенгов, которых я затащил с
собой в эту ловушку. Я на секунду оглянулся. Все трое сидели на
своих местах и смотрели на меня большими черными глазами. В их
позах было что-то от фигурок древних восточных богов, особенно
когда все трое синхронно поворачивались в одну сторону и
замирали в неподвижности. Сходство это не портил почему-то ни
золотистый мех, которым были покрыты их тела, ни плоский,
направленный вниз клюв, делавший лица гвенгов удивительно
похожими на птичьи.
-Нет,- ответил я.
Задай этот вопрос кто-то из своих, я и отвечать не стал бы.
Как будто и так не ясно. Если мы остановимся, и зона контакта
уйдет слишком далеко, всякая надежда будет потеряна. Я в лучшем
случае пожал бы плечами в ответ. А скорее просто огрызнулся бы:
я уже трое суток был на взводе. Но гвенги - они же как дети. Им
же все приходится объяснять. И не раз, и не два, и все равно,
бывает, они так ничего и не понимают. Поначалу трудно привыкнуть
к общению с ними, но потом все получается само-собой. Как и
сейчас.
-Если мы остановимся, зона контакта может уйти за горизонт. И
тогда нам уже не удастся вернуться,- сказал я,- Наша единственная
надежда - держаться к ней поближе.
Я не стал говорить, что надежда эта призрачна. Зачем? Быть
может, гвенги так до самого конца и не поймут этого. Тем лучше.
Для них, конечно - мне от одной мысли об их гибели по моей вине
ну так погано было, что все бы, кажется, отдал, лишь бы их
спасти.
Будь они неладны, эти акары с их проклятой Полостью!
Мы работали в этой системе уже третий год. И почти никаких
результатов. Это только поначалу казалось, что вот-вот обнаружим
мы массу следов погибшей цивилизации акаров, вот-вот разгадаем
причину их гибели. Как же, разгадали. Три года - и всего полсотни
артефактов совершенно непонятного назначения.
1 2 3 4 5 6