Пришлось хотя бы отыграть назад материал. Это уда. — юсь н даже с некоторой прибылью.Когда я устроил на шахматной доске ураган, то почувствовал вокруг суматоху. Я нескромно подумал, что только подлинно чигоринской игрой можно привлечь такое внимание, но скоро понял, что я тут ни при чем.Пока толпа зрителей сгрудилась у моей доски, кто-то умудрился отвинтить с лацкана пиджака орден «Знак Почета», которым вскоре после его учреждения был награжден знаменитый скрипач.В ту пору, как и впоследствии во время войны, их носили не только в торжественных случаях. Колодок, заменяющих ордена, тогда еще не знали.Нет слов, чтобы передать огорчение скрипача.Я почувствовал себя неловко, будто был в чем-то виноват.Все сочувствовали скрипачу. Он поспешно ушел заявить о пропаже.А у меня на доске положение прояснилось. После пронесшейся бури можно было считать синяки и шишки. У меня оказался лишний конь, но у противника за него — целые четыре пешки.Впрочем, по крайней мере две из них отыгрывались, хотя и моя одна гибла. Были шансы довести партию до победы.А я так разволновался за скрипача, что не мог удержаться от жертвы коня на с5, а после взятия его пешкой b4 продвинул свою пешку на b5, получив проходную, которую, казалось бы, невозможно задержать (102).Я был уверен, что противник должен понять это и прекратить бесполезное сопротивление. Но это был на редкость упрямый и педантичный седоватый человек в старинных очках с металлической оправой (похожий на токарного мастера), с прокуренными усами и бугристым лицом, покрытым сейчас канольками пота от жары или от волнения.Весь вечер он не поднялся со стула, играл упорно и молча, тяжело, будто бурлак тащил баржу на картине Репина.Только раз к нему подошел капитан их команды и шепнул так, что я расслышал:— Держитесь, с этюдистом играете.Партнер сразу же поднял на меня внимательные глаза и долго пристально рассматривал, хотя был его ход. Я возликовал в душе от своей известности. Опубликовал всего несколько этюдов — вот уже и в Москве знают!Мои соратники, Загорянский и Коган, похлопывали меня по плечу, а Оля-шахматистка нежно провела тыльной стороной ладони по моей щеке.— Бифштекс, — загадочно сказал «турок».Стрелка часов уже поднимала флажок, а противник все упрямо думал, хотя думать было не о чем.Надо заметить, что наша команда в этом соревновании отвоевала право доигрывания партий вместо их присуждения. И вот теперь я должен был отдуваться. Следующий тур — завтра, — в воскресенье вечером, а мне приезжать сюда с утра для доигрывания! Я считал, что со стороны противника просто бессовестно так поступать со мной. Ведь он знал, что мы — из Подмосковья.Флажок на его часах повис, но он успел сделать положенное число ходов и теперь раздумывал над своим сорок первым ходом, который должен был записать.Судья, юноша с томным, не сбритым для солидности пушком над губой, торжественно взял от него конверт.Все расходились и обсуждали кражу ордена. Улучив подходящий момент, я спросил, что думают мои товарищи об отложенной позиции.Женя сказал, что правило квадрата надо знать всем. Он очень торопился — боюсь, что на свидание, — и нам с пим не удалось, как обычно, посмотреть позицию. Семен Абрамович пообещал разобраться в электричке, хотя «волноваться не о чем, разве что этюд вдруг обнаружится».— Впрочем, вы сами этюдист, — закончил он без тени иронии.— Играть надо, а не этюды консолидировать, — глубокомысленно изрек «турок».В поезде Семен Абрамович уверил меня:— Обычное пешечное окончание без сенсаций.Михаил Николаевич Платов скромно молчал, но когда мы все шли по платформе милых наших Подлипок, он робко сказал:— Рассчитанных вариантов привести не могу, но чутьем угадываю — здесь что-то есть. Вы посмотрите хорошенько. Как на конкурс этюдов.— Так ведь король не попадает в квадрат, — стал доказывать я.— А Рети? — многозначительно поднял палец Платов.— Если полезет королем на g6, то я ферзя с шахом поставлю.А лишний ферзь — это вещь, — храбрился я.— Конечно, — согласился Платов.— Астролябия, — заключил шедший рядом «турок».Мне нужно было сворачивать, и мы распрощались.Вот позиция, которую я расставил перед собой, придя домой (103). Что могут сделать здесь белые? Спастись? Или… Впрочем, о чем еще можно тут говорить? Хотя Михаил Николаевич… Надо внимательно посмотреть.Тут что-то есть…И вдруг волосы зашевелились у меня на голове.За ночь я установил ужасную для себя правду. Дурацкая жертва коня в суматохе, вызванной кражей ордена, была неправильной. Если бы я лучше владел собой, то медленно, но верно выиграл бы, что сделал бы на моем месте давящий гусеницами Семен Абрамович или тот же «турок», умеющий так ловко «обдуривать» в выигранных положениях. А теперь…А теперь все зависело от того, сумел ли мой партнер в домашнем анализе найти этюдное окончание, которое не только спасало белых, но и приносило им «противоестественную» победу!Проанализировав стихийно получившийся этюд, я заметил в нем подводные мины, которые можно было расставить на фарватере решения. И я задумал коварный удар, ловушку, которая поставит партнера в тупик, заставит его сделать напрашивающийся ход, спасающий меня!Я утешал себя, что не может рядовой игрок, так робко проведший со мной всю партию, додуматься при домашнем анализе до всех найденных мной тонкостей, «доступных искушенному этюдисту, воспитанному на парадоксах».Я с завистью смотрел из окна электрички на веселые ватаги счастливцев, для которых день отдыха наполнен смехом, солнцем и брызгами воды на пляже. А я ехал в ЦПКиО, как на Голгофу.Я приехал туда раньше всех наших.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78