— Ага! — И Аня взглянула сияющими глазами в беспокойно ищущие, темные глаза Андрея. — Папа взял меня с собой. Он все понимает!— Ну вот… Теперь всегда будем вместе, — сжимая топкие Анины кисти, прошептал Андрей.— Ага!— Как же твои больные? Ты опоздаешь в больницу.— Я договорилась. Меня подменил другой врач. Ой, как хорошо! Ведь это ты!— А ты, кажется, выросла.— Только по специальности.— А я мечтал, что мы вместе будем строить.— Подожди, еще пригожусь… Ради тебя любую специальность переменю. У меня есть для тебя сюрприз.— Сюрприз — это ты! — И Андрей привлек к себе Аню.Они целовались совсем так, как тогда, в тамбуре… И, совсем как тогда, услышали за собой:— Светлорецк, детишки!Тогда это сказал старичок кондуктор. Кто же теперь?Молодые люди разом обернулись, смущенные, но счастливые.Перед ними стоял огромный, добродушно-лукавый Денис. Он повторил:— Светло на реке, ребятишки! То ж совсем день, а вы тут матросам на смущение…— Ну, не будем, не будем! — засмеялась Аня. — Вот придет ледокол в Москву, так все целоваться станут.— Так то ж по плану будет, — посмеиваясь, возразил Денис, лукаво щурясь.— А я без плана хочу, раньше времени! — сияя глазами, наступала на него Аня. — Ты знаешь, сколько я ждала?— Так еще ждать придется, пока Андрейка свой Арктический мост построит.— Дай пожму твою медвежью лапу! И здравствуй, Денисище великолепный! Как раз вам обоим я и должна рассказать о самом важном.— О чем, Аня?— Об Арктическом мосте… и о Степане, твоем брате.— При чем тут Степан? И почему Арктический мост? — нахмурился Андрей.— Сейчас все узнаешь. Давайте сядем на эти катушки канатов.— То ж не катушки, то бунты, — поправил Денис, склонив голову чуть набок, как бы присматриваясь к Ане.— Представьте, совершенно неожиданно к нам с папой на дачу приехал Степан Григорьевич…Степан Григорьевич приехал на дачу Седых в одно из воскресений, точно зная, что старик Седых в командировке.Аня очень удивилась. Она не видела Степана Григорьевича со Светлорецка. Как он постарел! Хотя еще чувствуется сила: крепкая шея, энергичные морщины у губ, жесткий взгляд.— Я знаю, как неожидан мой визит, ибо что общего может быть между вами, кому улыбается счастье, и человеком, отставленным от дел!— Ну что вы, Степан Григорьевич!Женщина сразу по-другому начинает относиться даже к неприятному ей человеку, если хоть немножко его пожалеет. Конечно, Аня знала все, что произошло со Степаном Григорьевичем. Иван Семенович мог рассказать ей даже больше, чем было опубликовано в «Правде». Этот человек умел «не ошибаться», приспосабливаться, выдвигаться… Но разве он один искал удобного пути?.. Может быть, ему в самом деле не повезло. Его показали всей стране, чтобы воздействовать на других…Аня провела Степана Григорьевича в сад, предложила чаю. Степан Григорьевич не отказался, попросил разрешения снять пиджак — было жарко. Аня заметила на его рубашке подпалину от утюга. Одинокий, верно, сам гладит, и так неумело…— Вы знаете, Анна Ивановна, что мы с братом в неладах. Глупо, конечно. Порой удобно валить все на одного. Я уже привык.— Ну что вы, Степан Григорьевич! — только и нашлась сказать Аня.— Мне горько… и не то, что другие ко мне переменились… горько, что Андрюшка, которого я, как отец воспитал… Словом, объяснять трудно…— Конечно, Степан Григорьевич! Я вот не понимаю злопамятных людей.— Яблоко раздора — в его идее. Но я все же был прав, ибо техническая идея тогда принимается, когда она способна двинуть вперед общество. А если ее нельзя применить — ее отвергают. Так было в те дни, Андрюша не смог мне простить своего закономерного провала… Такова ирония несправедливости… Однако я по-прежнему люблю его, забочусь о нем. Многое изменилось в мире, Анна Ивановна!— Конечно. Вы позволите еще налить вам чаю?— Пожалуйста. Так приятно, когда тебя угощают!Аня и Степан Григорьевич сидели на свежем воздухе, под соснами, на крутом спуске к пойме реки Истры. Отсюда открывался широкий вид на другой ее крутой берег с лесом наверху, на зеленые купы, прикрывавшие речку, лишь кое-где поблескивающую серебром.— Да, многое изменилось, — продолжал Степан Григорьевич. — Но если разобраться, то менялась политическая погода, политический же климат оставался неизменным. Климат этот определяется нежеланием людей погибать от ядерных бомб, в стремлении выжить, сблизиться, жить общей для всего земного шара экономической жизнью. И я думаю, Анна Ивановна, что вопрос о строительстве Андрюшиного моста между СССР и Америкой будет поднят.— Неужели вы так считаете? — спросила Аня, не спуская со Степана Григорьевича пристального взгляда.— Более того: этот вопрос уже поднят. Меня еще помнят вверху. Не буду вам подробно рассказывать, но недавно мне снова привелось побывать там…— В правительстве?— Да, — многозначительно ответил Степан Григорьевич, решительно отодвигая стакан. — На этот раз разговор там пошел об Арктическом мосте.— Степан Григорьевич, милый! Как вас благодарить? Позвольте, я вас поцелую.— Неужели это доставит вам удовольствие? — улыбнулся Степан Григорьевич.Потом они спустились к Истре. Быстрая и мелкая, она напомнила обоим речку Светлую, Светлорецк.Прощаясь, Степан Григорьевич сказал Ане:— Можете мне поверить: я сделаю все для Андрюши, что от меня зависит. Я имею в виду не только свои разговоры вверху… Я готов отдать Андрюше весь свои инженерный опыт, все свои знания, проектировать и строить мост вместе с ним. Кстати, наверху это считают само собой разумеющимся.— Степан Григорьевич, я знаю Андрюшу — он совсем не злопамятный! Он никогда не откажется от такой помощи… Тем более что вы… ну, понимаете, сумели заинтересовать там, в правительстве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167