— Надо что-то сделать.
— Надо уехать, — шепнул я, — пока нас… не съели.
Лиз гневно сверкнула глазами, я прикусил язык.
— Откройте багажник, — скомандовала она.
Я сдвинул шляпу и почесал затылок. Не могу сказать, чтобы я долго сопротивлялся. Я просто стал больше уважать Лиз и меньше себя.
Я доставал из багажника продукты, а Лиз тут же отдавала их сначала женщинам и детям, потом всем, кто тянул к нам исхудалые руки с шевелящимися пальцами.
Люди кричали от радости, на глазах у них были слезы. Я стал противен себе: как только повернулся мой язык сказать, что они могли нас съесть!
Консервы тут же раскрывались, их ели руками, стоя или сидя на снегу. Ели с плачем, с рыданиями…
Подходили все новые толпы живых скелетов.
В багажнике у меня уже ничего не осталось…
Через толпу прорывались изголодавшиеся люди, они вырывали куски хлеба, пачки печенья, коробки с сухарями у тех, кто раньше завладел ими.
Я шепнул Лиз, что надо сесть в машину. Но она стояла не шевелясь, смотрела на начавшуюся свалку, прижав кулаки к подбородку.
И тут голодающие стали надвигаться на нас, требуя еды.
Какой-то старик с вылезающими из орбит глазами и седой щетиной на лице кричал громче всех.
Лиз протянула в машину руку и достала свою кожаную сумочку.
Она вынула из нее деньги и стала совать их шевелящимся мертвецам.
Я видел, как вырвали у нее из рук сумочку… Деньги высыпались на шоссе, но никто не поднимал их. Лиз всполошилась, хотела поднять помаду и пудру, но их втоптали в снег. А сумку, кожаную сумку разорвали на части… и обезумевшие люди тут же пожирали ленточки кожи.
Сумка была съедена.
И тогда нас с Лиз оттолкнули от машины. К сиденьям тянулись скрюченные руки… сверкнул нож…
Великолепная обивка красной тисненой кожи была изрезана, сорвана, съедена…
Я пытался защитить свое добро, но был избит этими слабыми, едва стоящими на ногах скелетами.
Лиз тоже помяли. Я не знаю, почему с нее не содрали ее меховое манто и не съели его.
И крики, вой, плач, завывания…
И когда в машине не осталось ни кусочка кожи, нам позволили сесть на жалкие, вылезшие пружины…
На ободранной, изувеченной машине с незакрывающимся багажником, крышку которого помяли, когда очищали его содержимое, мы тихо двинулись через голодную толпу.
Скелеты медленно брели мимо нас, держась друг за друга. Эти ничего не знали, они не ели ни наших продуктов, ни сумочки Лиз, ни обивки «кадиллака». Они шли без надежды, гонимые мукой голода, шли в город, где могут быть магазины, где были когда-то магазины…
Лиз плакала.
Черт меня возьми, я тоже не мог совладать с собой».
Глава пятая. ЛЕДЯНОЙ ШАР
«У невысокой скалы с косыми слоями, срез которых огибала снежная дорога, я узнал свое любимое место и остановил изувеченный „кадиллак“.
И у меня и у Лиз затекли ноги. Почти сутки мы были в пути. Кроме того, я предложил Лиз воспользоваться крутым поворотом шоссе у скалы, поскольку природа не предоставила нам большего комфорта.
Уже темнело. С горьким чувством я смотрел на снежное поле внизу. Здесь когда-то было зеленое море кукурузы. Оно всегда служило мне символом американского благополучия: откормленный скот, молоко, масло, консервы, мука, экспорт, текущие счета и поджаренные початки, которые я так любил еще в детстве и которые с таким аппетитом мы уплетали с Эллен на ферме у отца…
Теперь перед глазами в сумеречном свете вечера расстилалось безбрежное мертвое снежное море. Прежде в это время заканчивался сев. Вырастет ли здесь еще когда-нибудь кукуруза?..
Вернулась Лиз, посвежевшая, умывшаяся снегом.
— Я в отчаянии, — сказала она, — у меня не осталось ни пудры, ни помады. Я, вероятно, ужасно выгляжу.
Я усмехнулся:
— А я в отчаянии от этой чертовой пудры, которая покрыла отцовские поля. Они действительно ужасно выглядят.
— Как? Ферма уже так близко?
Я кивнул.
Лиз оглянулась на машину, осмотрела мою оборванную одежду. Ее наряд был не лучше. Манто, оказывается, все-таки порвали живые скелеты…
— Я не могу в таком виде показаться вашим родителям, — сказала Лиз.
Я махнул было рукой, но она строго посмотрела на меня:
— Как выглядит ваша машина!.. Вы обязаны завтра утром заняться ею, надеть хотя бы чехлы на эти гнусные пружины, выправить багажник.
— Утром? — устало спросил я. — Так не лучше ли это сделать на дворе фермы, в гараже?
Лиз решительно замотала головой.
— Нет, — сказала она. — Мы не можем явиться туда как побитые собаки. Рой, вы не сделаете этого! Будьте мужчиной.
Я не переставал удивляться Лиз Она вечно ставила меня в тупик. Было решено, что переночуем в машине.
Съехали вниз к тому месту, где мы с Эллен прятались в кукурузных джунглях и где я собирался защищать ее от леопардов, аллигаторов и анаконд. Сейчас мне предстояло защищать Лиз от зверей пострашнее.
Я остановил автомобиль на обочине. Спинка переднего сиденья машины откидывалась, и получался матрас двуспального ложа. Надо ли говорить, что вылезшие пружины не делали его особенно приятным. Я не знал еще, чем мне удастся утром прикрыть эти вывороченные машинные внутренности. Однако утро светлее вечера во всех отношениях. Я чувствовал себя разбитым и дорого бы дал за теплую постель в мотеле.
Лиз принялась устраивать наше ложе с помощью своего манто и всего, что попадалось ей под руку.
Укрылись мы моим пальто, тесно прижавшись друг к другу, чтобы не замерзнуть.
Это была неспокойная, но целомудренная ночь. Я несколько раз просыпался, чувствовал трогательное мерное дыхание Лиз, прислушивался к завыванию ночной метели и снова засыпал…
Погони не было, очевидно, мы затерялись в снежном просторе, если нас искали, то в гостиницах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148