Она вывернулась и ударила его звонко по лицу, а в следующую секунду он почувствовал нестерпимую боль и резко согнулся, сдержав стон.
Да, Шаховская применила прием каратэ, о котором ему приходилось только слышать… И вот он, слабый, поверженный, ухватился за поручни, почти повис на них, а она, не удостоив его взглядом, прямая, как деревце, прошла прочь.
Буров едва пришел в себя, пристыженный и оскорбленный. Вытирая холодный пот со лба, он поплелся вдоль реллингов, страшась встретиться с кем-нибудь.
Тяжело дыша, он все же остановился около иллюминатора кают-компании, осторожно заглянул в него. Окруженная молодыми людьми, Шаховская шутила там и смеялась, села за рояль, стала наигрывать.
Сергею Бурову было до отвращения плохо. И не только от физической боли… Как он мог дойти до этого, так разговаривать, так поступить с незнакомой женщиной, даже не зная, кто она!..
Крадучись, он пробрался в свою, к счастью, одноместную каюту и бросился на койку. Будь у него коньяк, Буров напился бы до бесчувствия. Но пойти в буфет он не решался…
Что за женщина, черт возьми!.. Ангел, сирена или стерва?.. Сочувствует льдам и раскольникам. Боярышня, а бьет, как в полицейской школе. Но хороша!..
Утром Буров не вышел к завтраку. Он навел справки о своей спутнице и ужаснулся: они оба оказались физиками и ехали в одно место!.. Вот это да! А он-то вещал о гипотезах!..
Позавтракав у себя в каюте, Буров вышел на палубу, чтобы хоть издали взглянуть на нее.
Шаховская вела себя, как обычно: стояла у реллингов, любовалась льдами за молом, волнами впереди, веером солнечных лучей из-за туч, болтала с пассажирами, но больше оставалась одна.
Буров не решался подойти к ней.
На следующее утро, еще при свете звезд, Шаховская уже стояла на носу корабля, а он тайком наблюдал за ней из-за переборок. Когда она проходила в кают-компанию, он прятался, как мальчишка.
После обеда она опять стояла на баке.
По мостику расхаживал капитан Терехов. Буров поднялся к нему. Капитан сказал, что в Проливах академик пришлет береговой катер за своими физиками: Буровым и Шаховской…
Сплющенное солнце светило медью. На фоне его потускневшего диска виднелся женский силуэт. Буров отчаянно упирался ногами в палубу, чтобы не оказаться на баке. Он едва заставил себя уйти на ют. Потом смотрел с кормы на пенную полосу в узком коридоре чистой воды во льдах за ледоколом.
Занятый своими мыслями, воображая в пенных струях желанное видение, Буров не сразу обратил внимание на грохот и шипение, заметил только странную вспышку неурочной зари за спиной. И тут понял, что винты закрутились в обратную сторону. Он оглянулся и невольно отпрянул назад. Ему показалось, что огненный водопад рухнул с неба на море.
По настилу запрыгали горячие камни.
Выскочившие на палубу перепуганные люди спасались от них, толкаясь, крича.
Теперь Буров уже догадался, что огненный смерч вырывается со дна моря. Как здесь мог проснуться подводный вулкан? Впрочем, острова тут все вулканические…
В следующее мгновение он уже не размышлял об этом. Им владела одна только мысль: Шаховская.
Салон капитана, штурманская и рулевая рубка пылали, огненная стена отгородила Бурова от бака, от нее…
Огонь не остановил Бурова…
И вот она плыла рядом с ним, он ощущал ее, поддерживая на воде, помогая плыть. Они даже обменялись несколькими фразами.
На медной воде виднелись шлюпки и головы плывущих людей. Не только Шаховская и Буров прыгнули в воду.
Буров первым услышал стук мотора.
— Это катер Овесяна. Держитесь! — сказал он.
Теперь он даже помог Лене взобраться на подвернувшуюся льдину. Шаховская стояла на ней в облипшем на ветру платье и кричала, махая снятой оленьей курткой.
С катера ее заметили. Он повернул к льдине. На носу его виднелась фигура человека в брезентовом плаще.
Буров узнал академика.
Лена, сидя на льдине, дрожала. Буров был в отчаянии, не зная, как ее согреть. И вдруг вспомнил.
— Напрягайтесь, напрягайтесь! — закричал он ей. — Представьте себе однозначно, что лезете по скалам, поднимаете тяжести, боретесь с кем-то, отбиваетесь…
— Я постараюсь, — стиснув зубы, сказала Лена, кутаясь в мокрую куртку.
Буров знал, что волевая гимнастика доступна только волевым людям. Он видел, как Шаховская стала напрягать мышцы, расслабляясь, снова сжимаясь комком. Усилием воли она совершила тяжелую работу, заставляя себя уставать, изнемогать от напряжения. Взгляд ее был сосредоточенным и яростным… Она боролась, она умела и хотела бороться. Такие побеждают!
О себе Буров не подумал.
Подошел катер, стукнулся о льдину.
Лена встала во весь рост и легко перепрыгнула через борт, даже не опершись на протянутые с катера руки.
Буров вдруг сразу ослаб. Ему было стыдно, что его вытаскивали из воды, как утопленника.
Вода стекала с него ручьями, когда он, обмякший, полулежал на скамейке. Его мутило. Усилием воли он унял дрожь. Ведь смогла же это сделать Лена…
Потом он стал искать ее глазами. Шаховская сидела, укутанная в бушлат, у ног академика, который продолжал руководить спасением людей.
Буров, перешагивая через скамейки, перебрался к ней. Она протянула ему руку. Он хотел пожать ее, но Лена оперлась на его руку и вскочила.
Они стояли друг перед другом. Она принялась застегивать пуговицу на его мокрой рубашке.
И не было для Бурова минуты счастливее!
Кто-то похлопал его по плечу. Это был академик Овесян. Его всегда подвижное лицо было сейчас нетерпеливым, глаза возбужденно горели, седые кудрявые волосы встрепаны.
— Буров? — спросил он. — По фотографии узнал. Я в фотографиях на глаза смотрю. У кого есть огоньки — годятся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148