АПОКАЛИПСИС
Буров жил в коттедже Овесяна. Академик, перебравшись на место строительства нового «Подводного солнца», сохранил здесь за собой только одну комнату, другую предоставил Калерии Константиновне, осуществлявшей по его заданию связь между стройплощадкой и Великой ярангой, а третью отдал Бурову.
Елена Кирилловна, выйдя с Буровым на улицу, предложила немного пройтись, прежде чем идти в его коттедж.
— Мне в бреду привиделось, что я с вами разговаривал и даже о чем-то спорил.
— Вот как? Однако наяву я слышу только ваши споры с другими, и они мне доставляют немало радости… В вас что-то есть, Буров. Вы ломаете изгороди коралля. И у вас бизоньи, налитые кровью глаза. Бизон красив, он весь устремленный удар.
— Да. Ударить надо. Хорошо бы стать бизоном науки…
— Бизоны вымерли, их истребили… А вы не думаете, что мир выиграл бы, если бы таких, как вы, физиков, истребили бы?
Буров даже закашлялся от изумления.
— На месте папы римского я отлучила бы их всех от церкви. Я ввела бы костер за чтение еще не сожженных книг по ядерной физике.
— Нам с вами пришлось бы тоже сгореть, — напомнил Сергей Андреевич.
— Я отправилась бы и на костер… в розвальнях, подняв два перста…
— Не забыли свою боярыню Морозову? Нет, дорогая раскольница. Спасение человечества не в отказе от знаний, а в обретении знаний высших.
— И высших сверхбомб, радиоактивных туч, от которых никому не будет спасения…
— До сих пор история человечества была историей войн. При совершенствовании средств войны была извечная борьба ядра и брони.
— Борьба всегда извечна, — подтвердила Елена Кирилловна.
— Артиллеристы придумывали все более тяжелые пушки и ядра, все более страшные бронебойные снаряды. И в ответ на каждое такое изобретение другие умы придумывали более могучую, более крепкую, непробиваемую броню. В ответ на ядовитый газ появился противогаз.
— Но в ответ на атомную бомбу не появилось атомной брони.
— Физически она еще не создана. Она существует в виде политического сдерживающего начала. Слишком страшны средства, какими владеют противостоящие лагери. Эти средства кажется невозможным применить.
— Кажется?
— Да. Только кажется. Их все же могут применить. И если после несчастья в Хиросиме и Нагасаки на города не падали ядерные бомбы…
— Если не считать руанской трагедии, — напомнила Шаховская.
— Нет, считая ее… считая эту трагедию, как напоминание того, что бомбы, созданные для взрыва, взрываются…
— Они существуют только для защиты.
— Нет. Ядерное оружие — это не оружие защиты, это оружие нападения. Оно принципиально рассчитано на чужую территорию. Поэтому мы всегда предлагали его запретить.
— Но есть и оружие возмездия.
— Взаимное «возмездие» — печальный конец цивилизации.
— Значит, не зря написан Апокалипсис. Будет конец мира. Помните. Откровения Иоанна-богослова? «И пятый ангел вострубил, и я увидел звезду, павшую с неба на землю, и дан ей был ключ от кладезя бездны…» В наше время такими звездами падают баллистические ракеты.
— Вы знаете Библию наизусть?
— Не всю. «Она отворила кладезь бездны, и вышел дым из кладезя, как дым из большой печи, и помрачилось солнце и воздух от дыма из кладезя…» Вам не вспоминаются фотографии черного гриба Бикини? Но это не все. Слушайте дальше: «И из дыма вышла саранча на землю, и дана ей была власть, какую имеют земные скорпионы». Вдумайтесь в этот образ. Саранча — нечто бесчисленное, всюду проникающее, неотвратимое. «И сказано было ей, чтобы не делала вреда траве земной, и никакой зелени, и никакому дереву, а только одним людям…»
Шаховская схватила руку Бурова и крепко сжала. Он поражен был ее голосом — глухим, придушенным. Ему показалось, что она говорит с закрытыми глазами.
— «И дано ей будет не убивать их, а только мучить пять месяцев; и мучение от нее подобно мучению от скорпиона, когда ужалит человека…» Вам не приходит на ум, что поражающая мучением саранча — это образ радиоактивности, несущей медленную и неизбежную смерть от лучевой болезни, от которой гибнут люди, но не травы?
— Лена, черт возьми! — крикнул Сергей Андреевич. — Кто вы такая? Не было столетия, когда Апокалипсис не толковался с позиций современности. Его мутные символы подобны алгебраическим знакам, под которые можно подставить любые значения.
— Нет, нет, Буров! Разве вы не поняли еще, что самый страшный враг человека — это знание? Оно поднимает его гордыню на головокружительную высоту, чтобы потом низвергнуть в бездну.
— Вы хотите сказать, что гибель цивилизации заложена в самой природе ее развития?
— Да. Всему есть начало, всему есть конец. Конец можно было предвидеть интуитивно, как это делал древний поэт и богослов, но можно и сейчас понять неизбежность конца, исходя из всего того, что мы уже знаем и… хотим узнать. Прощайте, Буров. Вы мне нравитесь. В жизни хорошо идти с закрытыми глазами, чтобы не видеть, что впереди…
— Подождите, Лена. Не уходите. Зайдите ко мне… Этот разговор нельзя оборвать. Ведь мы только работали. Никогда не говорили…
Шаховская усмехнулась:
— Зайти к вам? А что скажет княгиня Калерия Константиновна? Она, вероятно, уже вернулась. Впрочем, не все ли равно!..
Буров открыл своим ключом дверь. Заметил следы на снегу крыльца, кто-то уже вошел раньше его. Усмехнулся. Да, Калерия-Холерия, как ее называет Люда, уже здесь. Шаховская тоже увидела отпечатки, но ничего не сказала.
Буров снял с Лены шубу в передней, провел в свою комнату и занялся камином.
Лена осмотрелась. Подошла к столу и стала прибирать на нем бумаги, передвинула стулья, положила книги на полку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148