Одна из таких бомб попала в вертолет. Машина вздрогнула, упала набок, из нее повалил дым, и она вспыхнула.
Огонь бушевал повсюду. Ветер понес дым из ущелья. Буров и Шаховская были защищены скафандрами, а Драйнис… Летчик задыхался. И все же он мужественно продолжал спускаться, помогал хромающей Шаховской, даже хотел взять у Бурова тяжелый электромагнитный сосуд.
Скоро путники убедились, что окружены огненной лавой со всех сторон. Поток смыкался, сужая кольцо. Люди оказались на небольшом каменном островке, постепенно погружавшемся в тестообразную огненную магму.
Можно было поражаться, что Драйнис все еще держится на ногах. Буров стал снимать с себя скафандр, чтобы надеть на летчика, но тот, разгадав замысел ученого, побежал вниз, перепрыгивая через огненные струи лавы. В несколько прыжков он оказался в недосягаемости. Даже в жароупорных костюмах нельзя было пройти к нему. Лавовые ручьи набухли, разлились, наполняя все вокруг клубами пара и дыма.
И снова стоял каменный пилот в той же позе, как и в пещере, расставив ноги в дымящихся унтах, упрямо нагнув голову.
Так на глазах у потрясенных ученых погиб отважный пилот, который, даже задохнувшись в отравляющих газах, не упал, а лишь прислонился спиной к утесу, словно и сам был сделан из камня. Лава подобралась к нему снизу и скрыла его фигуру в клубах дыма, а с утеса на него низвергнулся огненный водопад.
Шаховская, стоя на коленях, рыдала, Буров вытянулся, не отрываясь глядел на стену дыма. Она занавесом скрыла героя.
Лава поднималась все выше и выше. Ученые понимали, что жароупорные скафандры не помогут им. Они только что видели свою собственную участь.
Радио в скафандрах не работало, нельзя дать о себе знать.
И тут Буров вспомнил об электромагните, который с таким трудом вынес из пещеры. Ни при каких обстоятельствах он не разомкнул бы обмотки, не выключил бы бесценное магнитное поле, быть может, удерживающее «А-субстанцию», но… Он решился на другое — использовать часть аккумуляторов для получения электрической искры, которая, как радиопомеха, будет отмечена любым радиоустройством, подобно тому, как была, принята первым радиоприбором Александра Попова.
Буров решился мгновенно. Только он и мог бы оторвать руками часть провода, как, бывало, гнул его дед подковы. Этим куском провода он стал накоротко то замыкать, то размыкать несколько банок аккумулятора.
Шаховская не сразу поняла, что он делает. Но она заметила, как периодически вспыхивает у него под белой перчаткой электрическая искра.
И вдруг Эллен Сехевс с омерзением вспомнила, как готовили ее за океаном к секретной миссии, как учили простреливать апельсин на лету, писать тайнописью, передавать шифры по азбуке Морзе…
Она узнала азбуку Морзе во вспышках искры в руках Бурова. Он передавал только одно слово, то самое, которое принял по своему беспроволочному телеграфу Александр Попов.
— Герц… Герц… Герц… — Ученый передавал имя ученого.
А лава поднималась, затопляя скалу, послужившую Бурову и Шаховской последним убежищем.
Превозмогая боль в ноге, Шаховская подползла к Бурову.
— Что передать… от вас? — крикнул он ей через шлем.
— Передайте… — вдруг на что-то решившись, сказала она, но потом добавила: — Нет… ничего от меня не передавайте…
И снова вспыхивала искра:
— Герц… Герц… Герц…
Искровые помехи, в которых опытные радисты отгадали слово «Герц», были сначала обнаружены в Армения и почти одновременно в Тбилиси.
Академик Овесян, находившийся в воздухе на вертолете, получил запеленгованные координаты спустя восемь минут после приема первых искровых помех. Еще через шесть минут он уже снижался над огненным потоком, где в клубах дыма едва удалось рассмотреть два белых асбестовых скафандра.
Вертолет застыл в горячем воздухе над лавовым потоком. Спуститься ниже было нельзя, и из кабины сбросили нейлоновую лестницу.
Шаховская стала взбираться первой. Одна нога ее беспомощно висела. Как матрос парусного корабля, она поднималась на одних руках.
Буров же мог использовать только одну руку, в другой он держал свою тяжелую ношу.
Люда и Овесян подхватили и втащили в кабину Шаховскую. Она была в полном изнеможении.
Вертолет поднимался, хотя на лестнице, перехватывая рукой перекладины, еще висел Буров.
Он появился наконец в кабине, когда с Шаховской уже сняли скафандр.
Буров выпрямился и сбросил с себя шлем, шумно вдохнул воздух, расправил плечи.
— Где пилот? — обернулся к нему, стоя на коленях около Шаховской, Овесян.
— Отлит из камня, — сказал Буров, опустив голову.
Овесян понял его. Он поднялся на ноги и сказал:
— Память ему… в сердцах.
— Вот здесь то, что вынесла из ядра Галактики струя рожденного там водорода, — сказал Буров, указывая на электромагнит.
— Получилось? — радостно воскликнул Овесян, потом, спохватившись, стал спрашивать: — Радиация? Каков был спектр излучения?
— За красной чертой, — ответил Буров.
— Счетчик! Счетчик Гейгера! Радиометр! — требовал Овесян.
Люда осматривала ногу Шаховской, оказывая первую медицинскую помощь.
— Лю, милый, — сдерживая стон, тихо сказала Елена Кирилловна. — Как хорошо было, когда ты меня любила…
— Радиометр! — тряс за плечо Люду Овесян.
Люда нашла в сумке прибор.
Едва его приблизили к Шаховской и к Бурову, как он начал неистово трещать, зловещая красная точка загорелась на нем.
Буров и Овесян переглянулись.
— В Москву! — зашумел Овесян. — Сейчас же в Москву! Они получили чудовищную дозу облучения. В госпиталь!
— Буров! — в отчаянии крикнула Люда, бросаясь от Елены Кирилловны к Бурову, прижимаясь к его груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148