Она перевернулась и стала погружаться в глубину.
– Ну, спасибо, Харри, – отозвался Чак, переведя дыхание, все еще потный и красный.
– Фирма веников не вяжет, – улыбнулся я в ответ и пошел сменить Анджело у руля.
Без десяти час Чак начал вытягивать марлина. Он тащил его до тех пор, пока рыба не перевернулась на бок, слабо похлопывая хвостом и судорожно хватая воздух. Ее помутневший глаз был размером с хорошее яблоко, а тело пульсировало и переливалось всеми оттенками серебра, золота и «царского пурпура».
– Теперь поосторожней! – крикнул я и, надев перчатку, подтянул рыбу ближе к Чабби, который уже поджидал со стальным крюком наготове.
Чабби ответил мне презрительным взглядом. Это, видимо, означало, что когда я беспризорничал в лондонских трущобах, Чабби уже насаживал на гарпун здоровенных рыб.
– Подожди, пока катушка не размотается! – не оставлял я своих советов, чтобы еще немножко задеть его. Чабби скривил губы.
Волна подняла рыбу к нам, обнажив ее серебристую грудь и распластанные плавники.
– Давай! – крикнул я, и Чабби метнул гарпун. Брызнула алая кровь, рыба забилась в агонии, взбивая белую пену и обдавая нас, словно из душа, морскими брызгами.
На Адмиралтейском причале я подвесил рыбу на стрелу портового крана. Бенджамин, смотритель гавани, подписал свидетельство на общий вес в 817 фунтов. И хотя яркие, флюоресцирующие краски поблекли и слились в мутный, темный цвет смерти, туша впечатляла своими размерами – 14 футов 7 дюймов от носа до раздвоенного наподобие ласточкиного хвоста.
«Мистер Харри подвесил на пристани сущего Моисея!» Эту весть уже разнесли по улицам босоногие мальчишки, и жители острова, ухватившись за отличный предлог пораньше улизнуть с работы, заполнили пристань, как в праздник.
Наконец, новость достигла самого правительства, и президентский лендровер с пестрым флажком на капоте пронесся по извилистой улице. Проложив носом путь через толпу, машина остановилась, и из нее появилась Важная Особа. До независимости, Годфри Биддль был единственным адвокатом на острове. Он уроженец Сент-Мери, но образование получил в Лондоне.
– Мистер Харри, какой изумительный экземпляр! – в восторге закричал он. – Улов, подобный этому, мог дать толчок зарождавшемуся на острове туризму, – и Президент пожал мне руку: он всегда старался быть на высоте.
– Спасибо, мистер Президент! – даже с пышной шевелюрой на голове он едва доставал мне до подмышек. Сегодня он был просто симфонией в черном: черный шерстяной костюм, черные лакированные туфли, кожа цвета антрацита и лишь немножко седины на висках.
– Вас действительно можно поздравить! – Президент Биддль не мог устоять на месте от восторга, и я уже знал, что в течение сезона, как обычно, буду получать приглашения на ужин в президентской резиденции. Чтобы добиться этого, мне понадобилось год или два, но президент, в конце концов, все же принял меня, будто я был уроженцем острова. Я стал как бы одним из его детей, со всеми вытекающими отсюда привилегиями.
Прибыл на своем катафалке Фред Кокер, вооруженный всем необходимым для фотосъемки. Пока он устанавливал треногу и прятался под черной тканью, чтобы навести фокус своей допотопной камерой, мы приняли для него позы возле здоровенной туши. Чак стоял в середине с удочками в руке, а все остальные расположились вокруг него, скрестив руки на груди на манер футбольной команды. Мы с Анджело улыбались, а Чабби, даже перед объективом, смог изобразить лишь кривое подобие улыбки. Снимок замечательно подойдет к моей новой рекламной брошюрке: верная команда и ее бесстрашный капитан, из-под козырька выбиваются кудри, ворот рубашки расстегнут, широкие открытые улыбки. Это должно привлечь многих в следующем сезоне.
Я договорился, чтобы рыбу отправили в холодильник ананасового склада. Со следующим рефрижератором ее заберут в Лондон. Чабби и Анджело я отправил драить палубу «Балерины» и наполнять ее баки на заправке компании «Шелл», расположенной на другой стороне гавани. Потом они должны были отвести ее на якорную стоянку. Когда мы с Чаком садились в кабину моего старого, видавшего виды пикапа, тот, пригнувшись, прошептал мне на ухо: «Харри, а как насчет небольшой премии?» И я точно знал, о чем он собирается меня попросить, так как делал это каждый раз: «Миссис Чабби необязательно знать об этом, не так ли?» – «Так точно», – согласился он, и сдвинул на затылок свою замусоленную фуражку.
Я посадил Чака на самолет в девять часов на следующее утро и всю дорогу назад вниз с плато пел и гудел клаксоном своего старого «Форда», когда навстречу мне попадались девушки, работавшие на ананасовых плантациях. Они выпрямлялись и, одаривая меня сияющими улыбками из-под широких полей соломенных шляп, махали мне вслед.
В бюро путешествий Фреда Кокера я обменял туристские чеки, полученные от Чака, вволю поторговавшись с Фредом о курсе обмена. Кокер был в своем парадном одеянии – фрак и черный галстук. Камера и тренога временно отдыхали, а фотограф превратился в распорядителя похорон. Похоронная контора Фреда находилась с обратной стороны его бюро путешествий и выходила на широкий проезд. Катафалк использовался Фредом и для встречи туристов в аэропорту: сменялась лишь рекламная табличка, а на смену подставки для гроба приходили сиденья. Все мои клиенты доставались мне с его помощью, поэтому он заграбастал десятую долю моих чеков. Кроме того, он был и моим страховым агентом, ежегодно вычитая страховку за «Балерину», прежде чем аккуратно свести баланс.
Я каждый раз пересчитывал все так же тщательно. Фред хоть и похож на школьного учителя – такой же высокий, худой и подтянутый – в нем достаточно местной крови, которая не только придает его коже здоровый бронзовый цвет, но и делает его склонным к небольшим махинациям в кассовой книге, не известным до сих пор многим профессионалам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18