Клаузен в тот самый момент, когда он должен был передавать донесения Зорге о «февральском инциденте» (такое название получили описываемые события в японской истории), решил вдруг заменить свой старый передатчик новой радиостанцией, которую он сделал сам. На эту работу Клаузен потратил почти два месяца. Когда все было готово, он попросил Вукелича помочь ему избавиться от старого передатчика. Клаузен решил выехать за город и утопить передатчик в каком-нибудь озере.
Жарким июльским утром Клаузен и Вукелич отправились в путь. За плечами у них были тяжелые рюкзаки. Через три часа неподалеку от озера Яманака они обнаружили, что за ними следят. Клаузен и Вукелич пошли быстрее, но это не помогло. Чем быстрее они шли, тем решительнее приближались к ним полицейские. Клаузен уже выбился из сил, когда полицейские догнали беглецов.
— У вас тяжелая поклажа. Куда это вы направляетесь? — спросил один из сыщиков.
— Мы решили немного поразмяться перед возвращением в Токио, а груз нужен нам для тренировки, — попытался отшутиться Макс.
— Зачем же тогда такой тяжелый груз? — спросил другой сыщик.
— А здесь у нас и еда. Мы оба любим поесть, а сегодня еще не завтракали, поэтому и решили расположиться у озера, — уже серьезнее ответил Клаузен.
— Что же у вас в рюкзаках? — резким голосом спросил сыщик, которому, видимо, надоел шутливый тон Клаузена.
Тогда в разговор вступил Вукелич. Улыбаясь, он похлопал одного из сыщиков по плечу и сказал: «Если хотите знать, большую часть нашего завтрака составляют напитки. В рюкзаках у нас бутылки с пивом. В такую жару и вам не вредно было бы утолить жажду».
Глаза сыщиков наполнились тревогой. Они резко повернулись и стали быстро удаляться. «Нет, нет, спасибо», — успел прокричать один из них. Клаузен был сильно озадачен неожиданным бегством японцев, а Вукелич только хитро улыбался. Он знал, что японские сыщики больше всего опасались, чтобы кто-нибудь не застал их за выпивкой с иностранцами. Это считалось самым большим служебным преступлением.
Клаузен и Вукелич продолжали путь к озеру. Там они взяли напрокат лодку и, отплыв подальше от берега, освободились от неприятной ноши. Вукелич скоро забыл об этом происшествии, а Клаузен, всегда соблюдавший осторожность, рассказал обо всем Зорге, обрисовав инцидент в самых мрачных красках. Зорге возмутило поведение Клаузена. Почему он не посоветовался? Зачем потребовалось уезжать так далеко от города? Ведь его в любой момент могут задержать! В ответ на эти вопросы Клаузен только пожимал плечами. Сознавая свою вину, Клаузен все же считал, что, как радист, он вправе самостоятельно решать все вопросы, касающиеся радиосвязи и аппаратуры.
Я прибыл в Японию на следующий день после этого инцидента. Мне предстояло занять пост третьего секретаря в немецком посольстве. Деятельность посольства в Токио имела большое значение для Германии, поэтому мне как молодому дипломату было приятно получить такое назначение. Мой отец, Отто Мейснер, долгое время занимал ответственные должности в государственном аппарате. Он был заведующим канцелярией президента в годы правления Эберта и Гинденбурга.
При первой встрече Зорге произвел на меня неприятное впечатление. Острый, пронизывающий взгляд этого высокого голубоглазого человека не становился теплее даже тогда, когда он улыбался.
Зорге был на редкость общительным человеком и пользовался большим уважением и авторитетом. Но почему? Может быть, потому, что он считался талантливым журналистом, а может быть, и потому, что ему приписывали большие связи с высшими руководителями рейха. Во всяком случае, мне оставалось только следовать примеру остальных в отношении Зорге, который был любимцем посла и старшего советника Отта.
В первые же дни своего пребывания в Токио я познакомился с двумя другими завсегдатаями всех дипломатических и официальных приемов. Одного из них звали Максом Клаузеном, который представился мне как владелец крупной экспортно-импортной конторы. Другой, югослав по национальности, — Бранко Вукелич — считался видным иностранным журналистом. Оба мне не понравились.
Тем временем у Клаузена появилась причина поскорее забыть о своей ссоре с Зорге. От одного из связных он узнал, что Анна прибыла в Шанхай и ждет его там. Клаузен попросил у Зорге разрешения съездить за супругой. После недолгого раздумья Зорге решил воспользоваться поездкой Клаузена для встречи со связным из Москвы. Как только было получено согласие Москвы, он вручил Клаузену несколько роликов микрофотопленки — и тот отправился в путь.
Не успел Клаузен устроиться в поезде, как рядом с ним уселся агент японской контрразведки. Капельки пота выступили на лбу Клаузена, а сверток с микрофотопленками жег ему грудь. Макс, пытаясь успокоиться, стал смотреть в окно, но и там перед ним все время мелькало отражение лица контрразведчика. На Клаузена посыпались вопросы. Стараясь сохранять спокойствие, Макс показал японцу удостоверение личности и представился как владелец фирмы. Но это не удовлетворило контрразведчика. Вопросы посыпались снова. Как давно он живет в Японии? Куда и зачем едет? Кто бы мог поручиться за него в Токио? Чем занимается его фирма? Зачем он все-таки приехал в Японию? На суде несколько лет спустя Клаузен об этом случае сказал следующее: «Мне сразу показалось, что у него есть основание подозревать меня, и я почти примирился с мыслью о неизбежном аресте. Когда же прошло двадцать минут и об аресте не было сказано ни слова, во мне зародилась крохотная надежда. Все это время я должен был сохранять на своем лице какое-то подобие улыбки, чтобы скрыть свой страх.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52