А потом его отправили на заслуженный отдых, хотя он еще чувствовал полноту сил и творческой энергии.
И Капитолина Викторовна, такая всегда неприступная, откликнулась на зов одинокого родственного сердца. Они полюбили пить по вечерам чай и тепло вспоминать ушедшие времена. Хотя, конечно, и раньше случалось всякое, но всякое как-то подзабылось.
Однажды Степан Степанович пришел несколько возбужденным и приволок какой-то огромный плоский сверток.
«Что это?» — хотела полюбопытствовать бывшая учительница, но вовремя остановила свое нетерпение, посчитав его бестактным.
И Степан Степанович все рассказал сам:
— Представляете, Капитолина Викторовна, хотел на досуге проверить кой-какие изобретения, которые в свое время отверг не глядя. И вот смастерил. Сам. Полюбуйтесь!
Он снял газетную оболочку, и перед Капитолиной Викторовной оказалась самая обычная дверь, наполовину из досок, наполовину из древесностружечной плиты.
— Называется «Дверь в двухмерное пространство»! — торжественно провозгласил Степан, Степанович и указал широким жестом на свое детище, словно приглашая войти.
Капитолина Викторовна слабо представляла себе двухмерное пространство, она с вежливым любопытством глядела на дверь и продолжала молчать, ожидая дальнейших разъяснений.
— Там весьма любопытно, я уже заглядывал в замочную скважину. Может, зайдем на минутку, Капитолина Викторовна?
— Зайдем, — с готовностью встала она, разглаживая складки на своей черной юбке.
Они взялись за руки и вошли в удивительный мир, который сперва показался Капитолине Викторовне продолжением обычного мира. Но только сперва.
Все вокруг — здания, люди, ландшафт, — казалось, принадлежало многим эпохам одновременно и никакой в отдельности. Стоило обойти предмет сбоку, и он бесследно исчезал, так как имел нулевую ширину. То же самое происходило и со Степаном Степановичем, да и с ней самой. Но это не внушало никакого страха. Наоборот, непривычное веселье охватило душу.
Так же крепко держась за руки, они сделали несколько шагов. Удивительная дверь исчезла за углом. Но и это не встревожило.
— Посторони-ись! — гаркнул некто в железных доспехах над самым ухом.
Старики прижались к стене. Послышался звон кандалов, и на дороге показалась серая толпа.
— Кто это? — поинтересовалась Капитолина Викторовна у прохожего.
— Злодеев на эшафот повели! — радостно ответил прохожий.
Капитолина Викторовна пригляделась к толпе и начала различать отдельные лица. Впереди всех шел изможденный Пушкин, он поддерживал плечом своего друга Евгения, которому железы разбили лодыжки. Дальше следовали типичные представители, лишние люди — Чацкий, Печорин, Базаров… Множество знакомых лиц.
Кандальники были трехмерными, они не помещались в чуждом пространстве. Они шли, и двухмерный мир трещал, вспучивался, местами лопался даже. И все же был очень прочным.
— Смотрите, смотрите, Капитолина Викторовна! — свистящим шепотом напомнил о себе Степан Степанович. — Ползунов, Менделеев, Попов… Допрыгались, голубчики!
Старики глянули друг на друга счастливыми глазами и увидели, что никакие они не старики, а средних лет люди, которым жить и жить вечно, пока существует этот двухмерный мир. Мир, в котором отсутствует не только объем, но и время. Время и подавно!
И они пошли рука об руку, рука об руку, и не больше, счастливые и радостные, как никогда раньше. Пошли, все дальше и дальше удаляясь от волшебной двери.
САМОЛЕТ ИЗ СИРОТСКА
— У стойки номер один начинается регистрация билетов и багажа на рейс номер восемь, — оглушительно продекламировал голос за спиной.
Сыробякин вздрогнул и оглянулся. Двое одинаковых людей, командированных по всем приметам, послушно отделились от единственного в здании аэропорта деревянного дивана и, волоча свои видавшие виды портфели предельной вместимости, двинулись регистрироваться.
…Пятнадцать лет часть зарплаты Сыробякин отправлял в этот самый Сиротск. Только поэтому он и знал о существовании на планете этого городка. Ну, конечно, отправлял не сам, деньги высчитывала бухгалтерия, согласно исполнительному листу, однако за все годы никаких недоразумений с алиментами у Сыробякина не было, хотя объездить ему довелось полстраны.
Устраиваясь на новую работу, Сыробякин сразу ставил в известность кого нужно, чтобы потом не маяться с быстро растущей задолженностью. Он был человеком неприхотливым и умеренным, и, хотя никогда не гонялся за большими заработками, остававшихся денег ему вполне хватало. Имелись даже кой-какие сбережения на черный день.
Сыробякин женился на двадцать первом году, потому что ничего другого, как казалось тогда, не оставалось. С одноклассницей Аллой они дружили с седьмого класса, их привыкли постоянно видеть вместе. И однажды Сыробякину показалось, что эта дружба до неприличия затянулась. В армии он из-за какой-то скрытой болезни не был, а значит, к тому времени уже имел приличную зарплату и считал, что вполне может стать главой семьи. Алла с радостью согласилась выйти замуж за Сыробякина.
Сперва им дали комнату в семейном общежитии, а потом выделили однокомнатную квартиру в новом доме.
Сыробякин быстро отвык от родителей, живущих на другом конце города, он не мог и не хотел скрывать раздражение от частых визитов родственников Аллы, и те постепенно перестали навещать молодоженов. Время от времени почтальонка по праздникам еще приносила Сыробякиным поздравительные открытки, но постепенно и этот слабенький ручеек иссяк.
Дольше всех сопротивлялась теща. Она приходила, когда Сыробякина не было дома, и они с дочерью разговаривали о том о сем, стараясь распрощаться до прихода главы семьи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53