Как и женщину, подвешенную за ноги к потолку, превращенную в подопытное животное. Только Пайшау казался встревоженным.
Чарли Берн так и не смог ничего придумать: он не нашел в себе ни слов, ни поступков. Олимпио без труда протащил его через все помещение и вышвырнул в дождь.
– Мистер Берн! – раздался ему вслед голос Пайшау. – Помните, это ваша жизнь.
Животный крик отчаяния заставил Чарли вздрогнуть. Усиленный пощечиной дождя, он окончательно выбил его из колеи. Спокойствию – или попытке успокоиться – пришел конец.
Чарли рванул к джипу.
– Жоржи, идиот, у нас же есть ключ от трансформаторной. Надеюсь, его ты не отдал этим подонкам?
Альмейда яростно включил зажигание и дал газу.
– Ах ты, скотина! Думаешь, я дам им второй ключ, после всего, что случилось?
Когда дело было сделано и замок на трансформаторной вновь оказался на месте, Чарли сел в джип, где Жоржи поигрывал с 38-м калибром, хранившимся под сиденьем водителя.
– Жоржи, оставь эту штуку в покое, ладно?
– Чтобы ты потом передал это капитану – как я ключ?
Однако он вручил пистолет Чарли, а тот проверил, заряжено ли оружие, прежде чем положить его на место. Тем временем Жоржи повел джип назад, к сараю, с молчаливого согласия Чарли.
На этот раз Пайшау окликнул Чарли у входа в пыточную.
– Вот ведь незадача! Что-то с электричеством, мистер Берн. Бы не будете так любезны снова включить рубильник? Нет? Что ж, если бы не дождь, я бы обошелся аккумуляторами с вертолета, хотя неразумно сажать мощность прожекторов при такой плохой видимости. Если вы так низко оцениваете свою жизнь, то мы, напротив, дорожим своей плотиной! К счастью, у меня в вертолете остался кнут. Из кожи тапира. А вы знаете, что, согласно древней китайской легенде, тапиры питаются снами? Интересно, какие же тайные революционные грезы разбудит мой тапировый кнут? Как же ей не повезло, что вы отключили электричество. Электричество не оставляет рубцов – разве что в душе. Но тапировый кнут в руках такого профессионала, как Олимпио, обдерет человека, словно луковицу.
Его голос был сталью и льдом.
– Так что будьте добры включить рубильник!
Чарли колебался.
Вот оно – распутье, которого он избегал долгие годы!
Что-то твердое мешало в кармане брюк.
– Капитан Пайшау, если вы не выведете оттуда арестованных и не направите их, как положено…
– М-да? И что вы сделаете тогда, мистер Берн? Расскажите мне, я человек любопытный.
– Я подниму такой шум, что вам не поздоровится. В Сантарене, да еще в американском посольстве, подключу газеты и общественное мнение Штатов. Будут названы и имена, и прочие детали. К тому же я свяжусь с церковью – прямо здесь, в Бразилии. Как вам понравится принародное отлучение от церкви? Ведь именно так церковь относится к истязателям!
– Вместо того, чтобы использовать их по назначению? Да вы, похоже, вообразили себя папским нунцием. Вы наивны, мистер Берн. Даже если при самом невероятном совпадении фактов я буду отлучен, то потом буду принят в лоно церкви обратно, если только дело пойдет во благо цивилизации. Весь этот клерикальный либерализм – не более чем воздушный змей, парящий над Ватиканом. Как только ветер стихнет, змея стянут вниз. Итак, вы слышали, что я сказал. Мне нужно договорить с этой сукой. Чем я буду с ней разговаривать – выбирать вам. Электричество или кнут?
Чарли сделал выбор.
Он вытащил 38-й калибр и направил в пах Пайшау.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Цвинглер сидел рядом с Соулом, пока реактивный самолет ВВС переносил их через Мексику и Центральную Америку, направляясь в сторону Колумбии. Он задавал вопросы о Пьере и раз десять внимательно перечитал письмо француза.
– Думаю, этот опротестованный вексель из тех, что рано или поздно оплачиваются, – едко прокомментировал он, возвращая письмо.
Теперь Соул чувствовал себя укрывателем прокаженного или преступника, которому, по чистому совпадению обстоятельств, выпало внести общественно полезный вклад.
Остальное время Цвинглер перешептывался с тремя другими пассажирами.
Эти трое представились как Честер, Чейз и Билли.
Честер был высокорослым негром с какой-то эбонитовой красотой, только чересчур гладкой и поверхностной, отчего походил на резную поделку для туристов, какие продаются в африканских аэропортах. Билли и Чейз были словно высечены из кладбищенского мрамора, два белокожих мормона-протестанта. Соул уже заранее воображал, что два стальных чемодана, которые они втащили на борт, загородив проход, битком набиты текстами для воскресных школ.
При заходе на бразильскую посадочную полосу на краю Великих Озер они пронеслись над великой и грозной картиной наводнения. Местами все, кроме верхушек самых высоких деревьев, скрылось под водой. Вскоре они вошли в ливневую завесу, где границы земли, неба и воды были размыты. Грязное пятно акватории тянулось под ними час или два.
Пилот, которому предстояло завершить последний этап их путешествия, взобрался на борт вертолета из пелены дождя на самой южной из вспомогательных плотин. Это был высокий развязный техасец с пистолетом в кобуре. Жиль Россиньоль было его имя – наводящее на мысль о французской фатере в Нью-Орлеане и плавучих театрах, о кабаре и игроках с припрятанными «дерринджерами». Разве что широкой крестьянской костью, коренастым телосложением Россиньоль входил в противоречие со своим богемно-гангстерским имиджем.
– Привет! Вы – Том Цвинглер?
– Разве вам не сообщили пароль?
– Почему же, сообщить-то сообщили, но из головы как-то выскочило. Пардон… итак: «Почему небо ночью темное?»
– Отзыв: «Потому что вселенная расширяется».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77