«Постой-постой!.. Только в сказках, говоришь?»
Препарат, проглоченный им у Верлрока, входил теперь в состав его тела. Значит, какая-то доля могла содержаться и в слезах. А с ними попасть в кровь Склайса.
И реанимировать его!
Эта версия имела один очень большой плюс – ее ничего не стоило проверить.
– Нет, ну надо же, а?!. Просто невероятно! Я же сам видел!.. – басил в это время едва оправившийся от первого потрясения Грумпель, тряся и ощупывая восставшего из мертвых. – Живой!.. – восхищался и не верил он своим до сих пор сухим, а теперь вдруг увлажнившимся глазам. – Как же ты это?.. А?
Склайс в ответ только растерянно улыбался, пожимая плечами, – он знал о своем чудесном воскрешении немногим больше приятеля, и то немногое состояло из его ощущений во время смерти (если таковые имели место). Зато другие уже сделали для себя какие-то определенные выводы: все они – и Арл с Черствой Бяксой, и псифы глядели теперь не на спасенного, а на Степана, и на всех лицах, не исключая и нечеловеческих физиономий псифов, и драконьего «лица», вообще-то отличавшегося редкостным бесстрастием, читался плохо скрываемый благоговейный ужас.
– Я хочу проверить одну идею, – объявил он, стараясь не выглядеть слишком смущенным. Потом попросил у Грумпеля нож, чем привел всю компанию в состояние озадаченной настороженности: кто его знает, что за идеи могут возникнуть у человека, способного воскрешать людей из мертвых, и на ком он эти свои задумки вздумает проверить. Но Степана их опасения не смутили.
– Не бойтесь. И потерпите немного, – попросил он Склайса. – Это действительно очень важно, в первую очередь для вас.
Если он был прав, то Склайс, заимев в крови тот же «вирус», должен был стать неуязвимым.
– Ты, главное дело, не волнуйся, – засуетился Грумпель, нервничавший куда больше испытуемого, тем не менее доверявший Степану. – Потерпи, чего уж там, а потом мы с тобой за это дело жахнем.
– Чего мне теперь бояться, после такого! – беззаботно засмеялся Склайс, пропуская палец в одну из дырок на балахоне.
К счастью, для проверки вовсе не требовалось вновь его убивать. Достаточно было попытки нанести какое-либо повреждение. А поскольку Степан и сам являлся охраняемой персоной, он мог не опасаться вывихов, параличей или внезапных инфарктов: скорее всего у него просто сломается нож, как вышел когда-то из строя, например, дезинтегратор у Верлрока.
Он взял просветленного Склайса за руку – в другую Грумпель уже сунул ему для поднятия духа флягу. Выбрав наименее болезненную область, Степан сделал небольшой разрез на внешней стороне предплечья.
И… ничего. То есть – ничего из ряда вон выходящего: рана была нанесена, и быстрая струйка крови проложила извилистый путь к запястью, а грумпелевский нож щеголял свеженьким следом злодеяния на лезвии. Они еще некоторое время выжидательно глядели на разрез – в отличие от предыдущих ранений он и не думал затягиваться.
– Не получилось, – сказал Степан, улыбнувшись, – улыбка получилась немного виноватой. Он в самом деле надеялся, что нашел способ делиться своей силой. Но это оказалось не так.
Не так просто. Что-то все-таки было, в этих слезах. Как и в сказках о принцах и королевнах, пробуждающихся от смертного сна. Некое общее зерно, далекое от романтической мистики: со слезами передавалось не постоянное свойство, а лишь какая-то его составляющая, работающая одномоментно – вроде лекарства одноразового действия: мертвец оживает и тут же опять становится уязвим. Но и это было уже кое-что.
– Так мы собираемся все-таки куда-нибудь отсюда двигаться? – с делано бодрой раздраженностью спросила Бякса.
– Я бы предложил… – хрипло начал Мрумор, явно обрадовавшись ее почину, умолк, откашлялся и начал сызнова, на сей раз хорошо поставленным дипломатическим голосом: – Я бы предложил отправиться к нам на Роуэт, вы там сегодня уже были и имеете некоторое представление… А это место, согласитесь, вряд ли можно назвать подходящим для дружеской беседы. – Он тоскливо глянул по сторонам – невдалеке у границы поля все еще маячили железные солдаты, делая попытки ее преодолеть, – и вдруг добавил, не зловеще, а как бы в порядке информации:
– Здесь пахнет смертью.
Степан невольно кивнул, подразумевая не столько запах, а некое предчувствие, разлитое в воздухе, преследовавшее его во время пребывания на Острове. Даже когда их собственный маленький островок еще не подвергся экспансии, этот мир давил своей обреченностью, он словно был беременей ощущением стремительно надвигающегося конца.
– Насколько я понимаю, – сказал он псифу, – беседа нам предстоит не совсем дружеская, а скорее чисто деловая. Давайте называть вещи своими именами. И мне хотелось бы начать ее именно здесь – не из недоверия к вам, просто у меня на то имеются некоторые причины.
– Ну что ж… – Мрумор вздохнул, поежившись. Военный в нем только что, буквально на их глазах скончался, уступив место «профессору», и последнему, в отличие от первого, явно претило вести диалог на отравленной планете, в условиях практически прифронтовых. А слить в себе обе личности, образовав что-то среднее, он, очевидно, был не властен в силу такого вот своеобразного устройства психики его расы – на Земле, кстати, это назвали бы шизофренией, но как-то глупо было бы подходить к представителю иного вида со своими нормами. Спасибо уже и на том, что при всех отличиях у людей с псифами было все же, на удивление, много общего.
– …Извольте, – сдался Мрумор. – Нам действительно крайне необходима ваша помощь. И мы заранее согласны заключить с вами договор на любых условиях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87