Этой участи подвержены не только люди, но в равной мере и машины, и вообще все, достаточно сложноорганизованное. Все, кроме Верлрока – «Вечно Живого», как задним числом окрестил его Степан. Погруженный в размышления, Ладынин не обратил внимания, что ноги вынесли его на проезжую часть, пустующую в это время суток. Впрочем, его теперь не то что машиной, поездом слабо было задавить – не стоит и пробовать ложиться на рельсы. Хорошо, если просто задержат отправление состава – а то ведь сойдет с рельсов, и если окажется не товарняк, то на совести Степана окажутся сотни загубленных невинных жизней.
«Итак, – продолжал размышлять Степан, – Верлрок неуязвим для смерти. Не потому ли, что все ее покушения – не только внезапные, но и те, что она готовит исподволь, постепенно – нейтрализуются его поистине мистической системой защиты?..»
Машину, идущую на большой скорости, вряд ли можно сравнить со сверхзвуковым истребителем, хотя ночью, когда улицы свободны от транспорта и пешеходов, некоторые водители имеют привычку забывать, что перед ними стелется отнюдь не взлетная полоса и что их дорогая иномарка вовсе не «Стеллс F-117» и даже не «Як-141».
Степан шел по правой стороне и потому не увидел надвигающегося сзади автомобиля, а поскольку тот, судя по скорости, готовился взлететь, то он его и не услышал. Вернее, когда он его услышал, было уже слишком поздно: Степан даже не успел повернуть голову, как в ней – то есть в голове, не успевшей еще додумать последнюю, самую важную мысль, произошел взрыв сверхновой.
Затем наступила темнота.
«Я уже умер?» – подумал Степан, судорожно выныривая из тьмы беспамятства. Но через мгновение понял, что его бренное тело по-прежнему при нем – вполне себе плотное и живое, поскольку сопит через нос, а кроме того, тяжелое, потому что лежит оно – вернее, конечно, он, блаженной памяти неуязвимый – на асфальте, а над ним маячит человек в белом халате.
– Доктор, я умру? – спросил Степан склонившегося над ним эскулапа с затаенной надеждой – ведь он получил реальное опровержение своих бредовых, как он сейчас уже понимал, домыслов: его только что сбило машиной, в этом не приходилось сомневаться!!!
– Теперь сто лет проживете, – обрадовал врач – молодой, темноволосый и очень озабоченный – вопреки сказанным им только что словам. «Обманывает», – догадался Степан, знавший, что в обычае медиков утешать пациентов, обреченных на летальный исход.
– Со мной все кончено, признайтесь! И, пожалуйста, не пытайтесь меня спасти. – Степан вдруг подумал с ужасом, что настырные доктора еще могут его вытащить и, может быть, ему предстоит влачить дальнейшее существование жалким калекой, не дай бог, еще и парализованным – только и заботы сердобольным родственникам, что менять ему утку. Вот и попробуй-ка тогда при таких обстоятельствах уйти из жизни.
– Какое там «кончено». Легкое сотрясение. Повезло, – буркнул доктор, чья озабоченность, как выяснилось, имела весьма отдаленное отношение к Степану. – Этого на носилки! – распорядился он, покидая «везунчика».
К тому времени, как подоспели носилки, Степан уже сам поднялся и отклонил предложение санитаров забраться в «Скорую помощь» – одну из двух, стоявших поблизости. Плюс к тому здесь же находились одна «милиция» с включенной мигалкой и «Газель» службы спасения.
Не успел Степан отделаться от медиков, как к нему прицепился дотошный милиционер. Предоставив ему свои паспортные данные и вкратце рассказав о происшествии: «Переходил через дорогу, дальше ничего не помню», – Степан направился поглядеть, вокруг чего собралась такая мощная компания, хотя, собственно, и без того уже догадывался…
Проходя между «Скорыми», он наткнулся на крупного, слегка всклокоченного парня и миновал бы его, почти не глядя, если бы тот не стоял нерушимо поперек пути, вытаращившись на Степана, как баран на летающую тарелку.
– Ну мужик, ты даешь! Ну ты, блин, везучий! Целенький как огурчик! А того водилу, что тебя сбил, сейчас из «Вольво» выковыривают.
– Что произошло-то? – пасмурно спросил Степан, не склонный к бурному изъявлению чувств по поводу своего спасения.
– Ты что, ничего не помнишь? Он же через тебя перелетел, подмял тебя вроде бы… Мы из шалмана вышли и думаем – кино, блин, что ли, тут снимают, в натуре?.. Ведь он шел-то за двести, не меньше, и вдруг как взбрыкнет на ровном месте! Прям взлетел! Над тобой просвистел на бреющем и давай кувыркаться! Это было зрелище! Такое только в боевиках! Ты пойди глянь там, что с ним стало!
Покачав отрицательно головой, Степан развернулся и двинулся прочь – на сей раз старательно держась тротуара. В нем не проснулось любопытства, желания посмотреть на изуродованную машину и тем паче на ее искалеченного владельца – уже вторую свою невольную жертву после Экса, не считая выведенной из строя шпаны.
Он услышал достаточно, чтобы больше не сомневаться в своей экстра, супер, мегазащищен-ности – такой, что без проблем положит уйму народа, если это будет необходимо для сохранения одной-единственной его жизни. А ведь он решился на соглашение с космическими спасателями только ради того, чтобы отдать ее, самому ему ненужную и постылую, во чье-то спасение. Вот ведь гримаса судьбы…
Но даже это померкло и отодвинулось сейчас на второй план перед одной, самой важной, недодуманной перед аварией мыслью…
Что, если бессмертие Верлрока берет начало именно в его совершенной защите? Тогда выходит, что и ему, Степану Ладынину, предстоит теперь, подобно той древней, но чертовски коварной железяке, влачить свой крест до скончания мира?..
«Да нет, ерунда, – отмахнулся Степан мысленно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87