приказ вернуться на Землю мог поступить после выхода из стратосферы, так что трястись предстояло вплоть до самого ухода в гиперпрыжок.
Когда внутренняя дверь шлюза закрылась за ними, они оказались в помещении, напоминавшем уходящую вверх трубу. Задрав голову, Тропилин сообщил:
– Это наш коридор – сейчас не слишком удобный, но в космосе вектор гравитации изменится, и мы сможем по нему ходить.
Действительно, вдоль трубы шли в ряд четыре двери, и еще одна располагалась на потолке – это, должно быть, была дверь в рубку.
– А пока придется забираться вот так, – сказал капитан и показал на идущие по стене вверх скобы. Он полез первым, следом двинулась Кэт, за ней Ян.
– Здесь грузовой отсек, – пояснял капитан, минуя первую, самую массивную дверь. – Это санузел, – сказал он, продвигаясь выше, – открывается, – он потянулся, – нажатием вот сюда. – Дверь ненадолго отъехала, и Кэт увидела торчащий из стены унитаз и умывальник, выступающий из пола. Очередную дверь Тропилин открыл со словами: – Это ваша каюта. Следующая – каюта экипажа, наверху рубка. Я поднимаюсь туда, а вы давайте к себе и пристегнитесь. Со здоровьем, насколько я помню, у вас порядок, но если во время взлета станет плохо – в левый подлокотник встроена аптечка, диагност автоматически сделает инъекцию.
Кресла представляли собой два ложемента, и располагались они соответственно земной силе тяжести – то есть там, где сейчас был пол. Они были в нем до половины утоплены. Ступив в каюту, Кэт недоуменно наморщила лоб и обернулась с вопросом: что с ними произойдет при изменении того самого вектора – окажутся на стене? Ян уже вошел следом за нею, дверь за ним закрывалась.
– А мы не свалимся, когда вон та стена станет полом? – спросила она, устраиваясь в том кресле, что находилось ближе к потенциальному «низу».
– Мы же пристегнемся, – резонно заметил Ян, садясь, то есть практически ложась во второе и не проявляя ни малейшей тревоги по этому поводу. Его волновало другое: взлететь бы успешно с Земли, а там и на стену свалиться не страшно, хотя он был уверен, что, несмотря на архаичность корабля, это как-то должно быть предусмотрено.
– До чего же старая посудина. Заметил, что она вся в заплатках? – сказала Кэт, стараясь отвлечься от нарастающего волнения, делающего невыносимыми последние минуты ожидания перед стартом. – Я понимаю, что лифт в таком корабле – это роскошь, но можно же было сделать хоть небольшую подъемную платформочку?
– Если я не ошибаюсь, конструкция грузовых кораблей не менялась со времен изобретения гиперпрыжка. Главное – это груз, а дальнобойщики – народ выносливый. Стас не зря упомянул о здоровье – приготовься, перегрузки при взлете могут быть довольно жесткими.
«Подозреваю, что и в полете пассажирам придется не больно-то сладко», – подумал, но не стал говорить Ян: спутнице пока и так хватало переживаний.
Вскоре непрерывный звук, издаваемый двигателями, перешел в мощный гул, пронизывающий все тело. Едва перекрывая его, раздался голос Тропилина:
– Старт через тридцать секунд. Пассажирам приготовиться, лечь в кресла и пристегнуть ремни безопасности.
Они уже в них лежали, но Кэт на всякий случай ощупала ремни. Ян непроизвольно стал отсчитывать секунды, на восьмой поймал себя на этом и бросил: он же не дублирующая система, и, к сожалению (или к счастью), от него уже ничего не зависит.
Корабль вздрогнул, гул еще усилился и их мягко вдавило в кресла – примерно как в трогающемся флаере. Только там давление почти сразу отпускает, а здесь оно медленно и неуклонно нарастало. Ощущение, знакомое им обоим и не требующее комментариев, – они взлетали.
Лишь теперь Кэт осознала невероятность и в то же время очевидность происходящего: капитан Космических Сил увозил с земли двух человек, которые разыскиваются СОТКой. Капитан поверил в то, что в этом состоит его долг перед Родиной, и в то же время выходило, что по ее законам он совершает преступление.
Гул – вернее, грохот двигателей изменил тональность. Корабль затрясло, и он начал ощутимо крениться – выходил на околоземную орбиту. Перегрузки все росли. Пол превращался во все более покатую горку. Вместе с тем кресла стали потихоньку менять положение – похоже, они действовали по принципу гамака. Ян держался стоически, и Кэт не жаловалась, хотя ей становилось все хуже – казалось, ее засунули в гигантский прессовальный агрегат, задача которого – размазать ее тонким слоем по ложементу и его окрестностям. Сдавленные легкие хватали какие-то жалкие клочки воздуха, глаза начал заволакивать кровавый туман, тут она ощутила укол в левое предплечье и провалилась в небытие.
– Кэт! Кэт, как ты там? – доносился до нее издалека встревоженный голос.
– Нормально, – произнесла она. Поразившись, с какой легкостью дался ей ответ, Кэт резко распахнула глаза: на веки ничто больше не давило, на барабанные перепонки тоже, и собственное тело показалось ей невесомым перышком, пристегнутым ремнями безопасности, чтобы не взлетало. На самом деле это было не так, вернее, не совсем так: когда перегрузки закончились, на корабле воцарилась искусственная гравитация, слабее земной, но все же вдавливающая тело в ложемент. В ложемент?..
Оба кресла оказались перпендикулярны бывшему полу – теперь уже стене – и выпрямились, превратившись в две койки, расположенные одна над другой. С верхней, перевесившись через край, на нее глядел Ян.
– Какое интересное решение, – слабым голосом высказалась Кэт и улыбнулась ему с нижней «полки». Она не спешила вставать – в теле образовалась такая слабость, что даже отстегнуть ремни пока не было сил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87