Разобраться в этой каше языков было бы трудновато, но оба они указывали за окно. Левый, на какое-то время совершенно отключившийся от происходящего, взглянул вниз. Пара фонарей и факел приблизились уже почти к самому их убежищу, и пес Валента, все это время обретавшийся где-то на первом этаже, видимо, почитая своим долгом охранять обитель хозяев, глухо залаял.
— Скоро у тебя будет возможность убедиться, что в этом мире живут не такие уж и трусы — предупредил Левый капитана, поднося к плечу ружье и прицеливаясь. Первым выстрелом он выбил факел из рук одного, и пока двое других разобрались, в чем дело и откуда стреляют, один из них был ранен в руку, а второй едва успел спасти свои ноги, укрывшись в большой железной трубе.
Такие чудеса меткости в едва начинающем брезжить утреннем свете объяснялись просто: Ричард выбрал ружье с прицелом ночного видения. Солдаты, Валент и младший Лош наблюдали, вздрагивая от звука выстрелов, за тем, как он это проделал, и были свидетелями результатов.
Теперь противник должен был временно отступить, чтобы стянуть силы и окружить гнездо сопротивления. Валент на этот раз перехватив инициативу у Левого — нельзя же было допускать, чтобы арестованный командовал солдатами, да еще в присутствии их капитана, — расставил гвардейцев так, чтобы образовать круговую оборону. Мальчишки, Лис и старушка тоже заняли свои места, приготовившись к нападению.
После этого капитан вновь оказался рядом с Левым, и какое-то время они молча наблюдали по световым пятнам за перемещениями противника. Рассвет еще только начинался, и Седой не мог пока приказать своим людям действовать без огня.
— Еще не поздно уйти, — нарушил молчание Левый. — С той стороны — болота, туда пока путь открыт. Я выведу вас через них, мои условия ты знаешь. За нами туда никто не сунется: подумают, что утопли в трясине.
— И я должен буду дать тебе слово, что, вернувшись в наши горы, отпущу вас?
— Этого будет достаточно.
— Ты знаешь, кому она принадлежит! — упрямо повторил Валент.
Больше они не обмолвились ни словом, до тех пор пока тишину не нарушили первые выстрелы.
Окружив дом, Седой действовал поначалу осторожно, прощупывая врага, у которого была более удобная позиция для стрельбы. К тому же никому из его людей не хотелось терять жизнь на пустячной операции, и они не спешили лезть на рожон. К счастью для осажденных их цитадель являлась самым высоким из сохранившихся в ближайшем окружении зданий.
После трех часов усиленной перестрелки, потеряв одного и имея пятерых раненых людей, Седой решился на отчаянный штурм сразу со всех сторон. Атака была встречена автоматным огнем, хоть и не очень метким, однако достаточным, чтобы она захлебнулась, оставив на поле боя отползать еще несколько раненых. Потратив затем полдня на вялую перестрелку, Седой решил начать переговоры.
В среде же обороняющихся еще в самом начале боевых действий наметилась небольшая оппозиция в лице бабушки. Немного постреляв вразброс, она прислонила ружье к стене и отправилась на четвереньках к внуку. Добравшись до Сэма, она стала дергать его за штанину. Когда тот нехотя обернулся, старушка потащила его в центр площадки, чтобы, как она выразилась, «поговорить».
— Сэм, детка, — сказала бабушка внуку, когда они уселись там в относительной безопасности, — ты знаешь, что мы должны теперь уходить…
— Я не пойду! Иди одна! — сразу выпалил внук, тут же рванувшись обратно, но она удержала его за рукав.
— Послушай, сынок, — она его часто так называла, — предводителю что-то надо от этих людей. Сначала они постреляют, потом начнутся переговоры, и будь уверен — они как-нибудь между собой договорятся. А нам с тобой останется только, сложив оружие, отправиться Седому прямо в пасть! Но нам очень повезло, что они именно сегодня здесь появились, — продолжала старушка. — Уж не знаю, с какого они света, но, кабы не они — нам бы от него никак не уйти! Ну а теперь, пока они все тут будут полдня играть в войну, мы с тобой спокойно уйдем из города. Можем пойти прямиком в Золиж, в этот самый исторический музей: я-то вижу, как у тебя глаза загораются от всей этой железной амуниции! — подольщалась бабушка.
— Ба! Да ты так ничего и не поняла! Они вовсе не из Золижа сюда пришли. И кончай меня пугать пастью этого своего Алека — не съесть же он меня собирается! Я от него в два счета сбегу!
— Сбежишь, да? А меня, значит, оставишь ему на милость? — возмутилась старушка.
— А ты ему на что, ба? У него красоток, наверное, не меньше роты — тебе его бояться нечего! — заявил внучек и, едва успев ускользнуть со смехом от цепких бабушкиных рук, бросился на четвереньках обратно на свой боевой пост. Но старушка не оставляла попыток, к ее огорчению, совершенно бесплодных, уговорить внука на протяжении всех последующих часов обороны.
До самого полудня Лис, как и все окружающие, упражнялась в прицельной стрельбе. Она, разумеется, умела стрелять из разных видов древнего оружия: ее обучали этому как полевого историка. Правда с живыми мишенями ей не приходилось до сих пор иметь дела, а она даже не успела узнать у Ричарда, с какой стати эти люди их осадили. Поэтому Лис стреляла в нападавших так, чтобы напугать или, в крайнем случае, легко ранить. Делала она это машинально, в то время, как мысли ее занимали совсем не местные проблемы. Вернее, это были вовсе не мысли: она старательно избегала думать, пытаться анализировать и разбираться в себе. Просто помимо ее воли откуда-то из самой глубины души выплывали яркие образы людей и событий, обжигающие или, напротив, заставляющие холодеть все ее существо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73