Стена, раздваиваясь, обхватывала пристань с двух сторон, оберегая ее от возможных нападений врага с суши. Насколько я понял, Сайга-бы сидели в своем Сантре в основном на рыбной диете. Что же касается самой крепости — большую ее часть занимало огромное здание сложной архитектуры, составляющее как бы единое целое с внешней стеной. Гармоничность причудливых башен, полусфер и анфилад здания нарушала большая круглая площадка, расположенная чуть не в центре всего этого архитектурного ансамбля. Дракон начал снижаться, нацелившись прямона нее.
— Уверен, что вы держит?..
«Это специальное место для приземления летательных аппаратов».
Дракон, видимо, относил себя к этой категории транспорта.
— Да где ж тогда их летательные аппараты?
«Их здесь давно уже нет. Планета ничего не производит. Раньше они закупали технику и оружие, продавая скудные ресурсы Шарет. Ресурсы давно иссякли, техника разбита или пришла в негодность, новую взять неоткуда».
— А самим-то сделать слабо, что ли?
«Самим слабо, поскольку не достигли пока надлежащего уровня развития. Империя давно поставила на Шарет крест — планета-пустышка, охваченная к тому же многовековым огнем междоусобной бойни. Четыре ветви одной семьи испокон века борются здесь за право единоличной власти над планетой. Принцип „разделяй и властвуй“ претит им изначально, по самой их природе».
Нам, выходит, еще повезло, что из четырех противоборствующих ветвей планеты на этом острове противоборствовали только две.
Восполняя мои информационные пробелы, дракон одновременно заходил на посадку. Из некоторых окон повысунулись и глазели на нас женские — наверное — лица. Вывод о том, что это женщины, я сделал только, поверив утверждению Клипса, да еще, пожалуй, потому, что никто из этих симпатяг не попытался подстрелить ксенли из чего-нибудь вроде пращи. Дракон оказался прав — обличьем Сайгабы мало чем отличались от Шазгабов: в физиономиях присутствовал тот же буроватый оттенок, а волосяной покров с тем же успехом заменяли чередующие друг друга в строгом порядке шипы и наросты.
С краю площадки, куда мы стремительно пикировали, появилась человеческая фигурка, размахивающая флажком, причем я так и не понял — то ли этот Сайгаб делал попытки как-то корректировать наше приземление, то ли сигнализировал о нашем прибытии кому-то, кто нас пока еще не заметил. Вскоре сигнальщик скрылся — скорее всего из боязни, как бы ксенли не подмял его ненароком при посадке. Но как только дракон опустился на мощенную белым мрамором поверхность площади, мы вновь увидели человека с флажком. Он появился в дверях строения, к которому дракон опустился, как на грех, тылом. Так что копьевидный хвост ксенли лежал теперь изящным полукольцом прямо у ног сигнальщика, как бы провоцируя его подняться к нам наверх, на спину ксенли. Но подниматься бравый сигнальщик не рискнул. Ничтоже сумняшеся он попрал хвост дракона ногой, после чего уставил руки в бока и грозно заорал. Что он там орал, никто из нас не понял; да мы и не пытались особенно вслушиваться.
— Действуем, как у Ледсаков, — распорядился я, поднимаясь. — Ильес, ты суешь ему под нос карточку, я говорю.
Мы пошли к сигнальщику вдоль ксенли, при этом Ильес на ходу извлекла из-под доспехов ярко-оранжевую карточку — свое удостоверение.
— А если он не знает единого? — спросила она. Подобный вопрос она мне уже задавала сразу по прибытии к Ледсакам, и сама же мне на него тогда ответила. Но я тоже служил в армии и знал, что приказы командования в изменившихся обстоятельствах требуют подтверждения этого самого командования. Спускаясь с дракона, мы как бы постепенно вновь погружались в военно-полевые будни, и Ильес Ши-Вьеур автоматически опять становилась сержантом, я — соответственно — генералом, а Сфит мог считать себя уже капралом.
— Тогда я поговорю с ним через ксенли, — отрезал я, утвердив тем самым решенный еще у Ледсаков вопрос. Других вопросов у сержанта не возникло, и мы проделали весь оставшийся путь к хвосту в молчании. Когда мы уже спускались, из-за спины сигнальщика высыпало еще с десяток встречающих, вооруженных кто чем, явно на скорую руку — копьями, топорами, а кое-кто и попросту увесистыми дубинами с шипастыми стальными набалдашниками.
Командир встречающих при нашем приближении опять выкрикнул что-то невнятно-угрожающее и даже вытащил наполовину из ножен свой меч. Его окружение тоже кто как мог изобразило боевую стойку. Но сразу же по предъявлении им желтой карточки выяснилось, что они в курсе, что такое Доминирующая служба, и, кроме того, прекрасно понимают единый. А имя Клипса и сообщение о приближении к крепости армии врага окончательно сбило с этой доисторической роты всю их воинственную спесь. Со всех, кроме их начальника.
— Квито Айдиг, — представился он, возвращая Ильес карточку. Как тут же выяснилось, он был среди встречавших единственным мужчиной. Из дальнейшей беглой беседы стало ясно, что, кроме женщин и детей, в крепости остались только тяжело раненные в последней битве. Оказалось, что Клипс, благодаря своей блестящей победе, занял здесь какой-то высокий воинский пост, и это он убедил ато Ивла Сайгаба, хозяина Сантра, пойти ва-банк. Для захвата вражеской твердыни они взяли с собой в поход даже всех легкораненых, способных передвигаться, оставив приглядывать за крепостью и пасти женщин только квито Айдига. Квито, правда, тоже был ранен и слегка приволакивал правую ногу.
— Вы можете оставить ксенли здесь или завести под крышу, — предложил квито уже вполне миролюбивым и даже слегка почтительным, хоть и торопливым, тоном и махнул рукой в сторону большого здания куполообразной формы, примыкающего вплотную к площади.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111