Двигаюсь на четвереньках под мебелью — следующий столик, еще один. Выход уже близко. Приподнимаюсь, тут же ныряю — над головой свистит бутылка, ее обгоняет стул, следом летит тщедушный пьянчуга, что дремал с самого начала в уголке у двери. Аи да снарядец из него получился! Массового поражения: руки-ноги совершают беспорядочные движения, и каждое смачно попадает в кого-нибудь из участников свалки.
Вот это да! Мастер “пьяного кулака”? Будь моя воля, непременно задержался бы посмотреть. Сейчас, увы, не до того: вновь вынырнув, вижу, как двое очкастых пытаются взять меня в клещи, отсечь от выхода. Один в открытую машет “Скатом”, у другого в руке тоже не вилка с сарделькой. Зато первый — мой знакомец — застрял у стойки, отбивается от наседающего свиннера. Даже отсюда я различаю рев: “Да он же с тобой был! Я сам видел!!!” Про меня, не иначе. За стойкой бармен что-то кричит в визиофон.
Уже не таясь, изо всех сил жму к выходу. У “Ската” дальность поражения — пять метров, а между нами вдвое будет. Нырком ухожу от размашистого ухаря с бутылкой, сшибаю с ног еще кого-то.
До двери уже рукой подать, когда совершающий очередной боевой вылет “пьяный кулак” залепляет мне носком ботинка точно между глаз. Искры! Я отчасти слепну, но не торможу — выход прямо передо мной. Двери разъезжаются — вылетаю, чиркая карандашиком туда-сюда над головой, и за моей спиной с треском и искрами рушится вывеска с метровыми буквами “Веселый Роджер”. Трах-ба-бах! Запах юрящей изоляции, пыль столбом. Из лопнувших галогеновых трубок змеями выползает перламутровый на свету газ и заполняет проход.
Улица пуста — думаю, это ненадолго. Реагирую на чье-то резкое движение справа — ухожу кувырком вперед, на ноги, делаю скользящий выстрел. Восприятие, реакция, все чувства в состоянии “броска” обостряются многократно. Уф! А это я, оказывается, заодно кейвовую пальму у входа срезал. Проход теперь закрыт надежно, а под пальмой извивается ужом еще один субъект, пытается дотянуться до своего “Ската”. Выходит, не зря я кувыркался, пиджак об асфальт изорвал.
Отшвыриваю его машинку ногой в сторону, хватаю молодчика за волосы:
— Кто вы?! Что надо?!!! Ну, быстро! — А сам уже карандаш на изготовку. И ведь могу башку ему отстричь. Легко. Меня сейчас инстинкт направляет, а он гласит “врагов не оставлять”. — Кто вас послал? Ты что, язык откусил? — Быстро обшариваю его карманы: в нагрудном находятся личная карта и какой-то пропуск.
Он вертит башкой, слабо трепыхается — я — то его не задел, зато пальма задела. Очки сползли на грудь, зрачки плавают порознь, на губах пузырится кровь. Даже жалко его стало. Молодой, совсем пацан.
Наконец пленник сфокусировал на мне зрение и смог выдавить из себя пару слов:
— Еретик! Изыди!
Я даже отшатнулся — совсем не то подспудно ожидал услышать. Но выяснять подробности уже некогда: в баррикаду мою импровизированную из бара ломятся, слева по улице приближается вой сирен. А неприятности с законом мне здесь ни к чему.
— Ладно, живи пока. В следующий раз башку снесу. А это возьму на память.
С этими словами я карандашиком чирикнул под корень его волосы — даже кожи прихватил лоскутик. Пнул легонько в висок, чтоб отключился, и деру.
Дальше началось привычное — оторваться, замести следы. Вернее — это было привычным делом в моей прежней, “смертной” жизни, но способы отхода давно наработаны, про запас имеется не одно убежище. Все, как раньше, осторожность — вторая натура.
Такси, надземка, портал, “прыжок” на другую планету, такси, подземка, портал… И так не один раз. Проследить цепочку проходных порталов — задача сложная даже для спецслужб. Во многих мирах у меня имелись виртуальные двойники, продолжавшие вести “фиктивную” жизнь — делали закупки, обменивались почтой, пользовались местным сервисом и всевозможными благами цивилизации. И, конечно же, предельно аккуратно оплачивали счета.
На Витебск-22А я прибыл уже не как Денис Перкинс, а как Андрей Дашкевич, коммивояжер, имеющий на планете некоторые коммерческие интересы и двадцать гектаров земли в экваториальной области. Арендовал быстроходный флаер и отправился в свое поместье.
* * *
Здесь все осталось без изменения с нашего последнего посещения, только осень раскрасила дикий парк в желто-багряные цвета. Даже перчатки моей Жен позабыто лежали на кушетке в холле. Я поборол острое желание немедленно с ней связаться — не стоит, пожалуй, в моем теперешнем состоянии. Отвыкла она от меня “такого”, обязательно почувствует неладное. То есть “неладным” это будет с ее точки зрения.
Впервые, наверное, за последние пару лет я ощущал лихорадочный подъем настроения. Словно, вынырнув из вязкой синтетики будней, соприкоснулся на миг со своей подлинной судьбой — жестокой и непредсказуемой, хмельной от адреналина порой больше, чем от водки, которая после иной акции казалась не крепче обычной воды. Я с малолетства дышал этой жизнью, она впиталась в мою кровь и, уж не знаю теперь, к добру или к худу, была отвергнута мною в тот день, когда я лег в машину обессмерчивания, именуемую “инфинитайзер”…
Придется здесь немного задержаться — поваляться в ванной, расслабиться, прийти “в норму”. Не стоит пугать Жен.
Я сделал домашнему компу соответствующие заказы и, пока джакузи заполнялась морской водой, пошел в медблок — меня ждало одно дельце, и чем раньше я его обстряпаю, тем лучше.
Регенотрон отблескивал стеклянным закругленным боком. В голубоватом свете комната выглядела, как мертвецкая в ожидании клиентов. Не знаю, откуда у меня такие ассоциации — Жен, например, утверждает, что такая обстановка действует на нее умиротворяюще.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102