Разбойник, охнув, покачнулся вправо и мешком вывалился из седла.
Кандар подошел и встал над ним, глядя сверху вниз.
— Никому больше не удастся безнаказанно нападать на сына Бога-Императора Гелиодотуса!
И пошел прочь, оставив лежащее на земле тело.
Рот его наполнился слюной.
Он обнаружил возле убитых бутылки с водой, уложил их в суму, висевшую у седла. Собрал вместе четверых лошадей. Свою собственную придется пристрелить, ибо животное сломало ногу.
Кандар ненавидел это занятие. Он ощущал бессильный гнев против тупой несправедливости природы, позволяющей погибнуть такому прекрасному созданию: ведь лошадь не выживет, если ее нога сломана.
Позднее, напившись и скудно перекусив, он снова был в седле, ведя в поводу троих лошадей. Юноша задумчиво перебирал оружие, пока не нашел лучшее из всех — меч со слегка волнистым клинком работы неизвестного мастера, но из хорошо закаленного железа. Эфес удобно лег в руку. Пойдет и такой; за неимением Скалскелпера и этот сгодится.
Он выехал на дорогу, где почва растрескалась от солнца. И направился к городу у излучины реки.
Город показался Кандару странным. Никто не встретил его у ворот, не поинтересовался, кто он и откуда, хотя тут же стояли двое стражников в стальных шлемах. Множество людей в белых балахонах и цветных шалях спешили по своим делам. Судя по всему, недалеко был базар: до слуха принца доносились протяжные голоса торговцев. Улочки узкие, дома совсем небольшие и стоят тесно друг к другу. Эти маленькие белые глинобитные строения вряд ли имели более двух-трех комнат — меньше, чем любой из домов Ферраноза.
Кандар медленно ехал по улицам, отыскивая постоялый двор. Наконец, ему на глаза попалась грязная кожаная фляга, висевшая над дверью вместо вывески, и он повернул коня.
Таверна оказалась точно такой же, какие попадались Кандару на пути на север, а еще… еще она составляла странный контраст со всем остальным городом. Он приписал эту странность наличию многих рас и национальностей, различному цвету кожи мужчин и женщин. Очевидно, город стоял на перекрестке торговых путей, один из которых шел вдоль отрогов гор, а другой — параллельно, и у излучины реки они встречались. Неудивительно, что здесь останавливаются многие караваны.
Город Джилгал должен быть воротами, ведущими из горной страны к Морю Грез. Берег моря тянулся далеко на запад, и Кандар оставил его, стараясь забраться подальше на север. Теперь он мог задать обычные вопросы.
Посреди таверны находилась длинная барная стойка; сзади нее, как предполагал Кандар, можно обнаружить комнаты — и те, где жил хозяин гостиницы с семьей, и те, которые сдавались путникам. Центр залы пустовал, полы чисто вымыты и натерты песком, а вокруг стояли столы, стулья и скамьи.
Здесь, подумал Кандар, усмехнувшись про себя, будут важно расхаживать девицы, закутанные в разноцветные вуали, которыми они станут трясти, а потом отбросят…
— Как я устал, клянусь Ганчи! — сказал он себе. Но спать было нельзя, пока не прояснится обстановка.
После шума, который стоял в таверне, он испытывал облегчение, заплатив, чтобы его не беспокоили. Он заказал комнату на ночь, стойло и корм для лошадей, а также кубок вина, с которым занял самый темный и тихий угол в зале. И тут к нему выпорхнула девица. Она щедро продемонстрировала ему богатство груди и бедер, слегка прикрытых нарядом из алого бархата.
— Здорово, солдатик! — с улыбкой сказала она.
Кандар решил не опровергать ее заблуждения. На нем была простая синяя туника и штаны, вправленные в сапоги из змеиной кожи, доходившие до середины бедра. Коричневый пояс богатой выделки с крючком для ножен был единственной деталью одежды, оставшейся на нем после бегства из Потерянного Ферраноза. Он отодвинул в сторону ножны, снятые с убитого бандита, чтобы девушка могла сесть рядом. Подлил вина в ее кубок.
Лицо ее состояло из ярко-алого рта, маленького носика и пары карих глаз, и все это в окружении копны белокурых завитков. Она выглядела усталой, старалась быть приятной и любезно поблагодарила за предложение присесть.
— Я — Айли, — начала она разговор.
— Прекрасно, — заметил Кандар, наполняя ее стакан.
Девушка окинула взглядом его худую, подвижную фигуру: какой угрюмый, похоже, ему неприятен звук его собственного голоса. У каждого мужчины, по мнению, Айли, обязательно есть свой груз вины. Вот этот, сидящий рядом, скорее всего, убил своего хозяина, надругался над его дочерью, а затем убежал, чтобы присоединиться к банде наемников. Ну что ж. Такие приносят хорошую прибыль таверне.
Их стол стоял в углу, рядом с еще одним, вокруг которого сновало четверо волков — Кандар снова понял, что принял за них людей, но их мерзкие плотоядные улыбки и манеры напомнили ему отвратительных чудовищ, напавших на его родной город. Эти четверо жестами намекали, что не прочь взять в свою компанию пятого. На них были кожаные штаны и туники — свободная, удобная одежда, подходящая для тех, чей промысел — охота. У каждого за спиной висела длинная рапира, причем стиль работы оружейников был незнаком Кандару. Четыре широкополые шляпы, украшенные перьями, лежали на столе, и огонь свечи окрашивал перья в причудливые тона.
Кандару пришлось вести разговор извилистым путем. Он хотел подготовить Айли, чтобы та созрела для серьезного вопроса.
Наконец юноша решился. Во время разговора он временами чувствовал самодовольную неприязнь к девушке; в данный момент он утешал ее, как утешают товарища по несчастью. И вот настал момент открыть свою душу: дать понять, что его по-настоящему волнует. Ему больше нельзя было молчать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42