Если бы кто-нибудь заглянул сюда с улицы, то подумал бы, что это черти разыгрались в свайку. Уж не знаю, каким чудом почтенной мадам Калэ удалось унять драчунов и вышвырнуть их на улицу…
Помогала ей в этом нелегком деле Мария Наур… Но о Марии речь еще впереди…
Глава II
«Бешеный» работает
Извилистая тропинка спускалась с крутого берега к скользкой пристани Пен-ар-Роша, куда за нами должна была прийти шлюпка с «Бешеного». Калэ рано утром проводил меня к этой пристани.
Это было через два дня после моего прибытия в Ламполь, Вся южная часть Уэссана была у меня как на ладони. Эта сторона острова сплошь зазубрена острыми скалами и рифами и представляет собой довольно опасное убежище для судов.
«Бешеный» стоял в полумиле от берега и казался точно застывшим на гладких волнах. Я ясно слышал грохот, доносившийся оттуда, как будто там, на палубе, были кузница и сотни рук колотили тяжелыми молотками по наковальне.
Калэ напряг глотку и изо всех сил крикнул; «Огэ!»
Чайки взметнулись от этого крика и захлопали крыльями, но там, на судне, как будто оглохли.
Калэ почесал в затылке.
— Это значит — Менгам хочет заставить нас пожариться тут на солнце до вечера. Ну что ж, наплевать.
И вправду, только к вечеру шлюпка, присланная с «Бешеного», забрала нас с собой.
Мы едва поднялись на палубу, как нас предупредили:
— На «старике» сегодня черти едут. Не суйтесь ему под ноги.
Я уже достаточно пошлялся по старым бретонским городам и видел немало разных бригов, шхун, шлюпок и старых люгеров, похожих на Ноев Ковчег; впоследствии мне довелось поглядеть в Кардифе и в Нью-Порте на большие пароходы, где стая черных дьяволов с белыми глазами тонула в облаках пыли от каменного угля; видел я исландских моряков, изъеденных цингой; видел джонки, управляемые гребцами, над которыми то и дело взвивался хлыст надсмотрщика; видел японские галеры; видел полуразрушенные корабли-призраки, которые носились по океану, как кони без всадника, и на борту их белели высохшие скелеты — но все, что я видел, было совсем не похоже на то, что я увидел, вступив на борт «Бешеного».
Палуба его была сплошь загромождена листовым железом и металлическими кусками, содранными с затонувших кораблей. Вода, стекавшая с них, образовывала красноватые, точно кровавые, лужицы. По этим кускам настоящий моряк, пожалуй, определил бы, к какому типу принадлежало погибшее судно, но я был еще слишком желторотым птенцом, чтобы разбираться в этом.
Команда на палубе работала не покладая рук, сортируя, раскладывая, развертывая и свертывая отдельные части. Накануне был богатый «улов», и из возвышавшейся груды обломков нужно было выбрать все самое ценное и распределить по сортам. Под ногами путались проржавленные якорные цепи, валялись канаты, винты, рычаги, прогнившие балки, железные перила, бочонки и куча всякой дряни, которую невозможно перечислить. Все это перекатывалось с места на место, лязгало, гремело, грохотало, скрипело и ожидало своей очереди, чтобы быть разложенным на отдельные пирамидки, или сваленным про запас, в трюм. И над всем этим возилась, ворча и ругаясь, целая армия полуголых мускулистых людей, под командой Менгама. Едва мы появились на палубе, как нам навстречу с пронзительным лаем кинулся огромный датский дог. Кто-то угостил его пинком ноги, и пес, взвизгнув от боли, спрятался в камбуз.
Менгам, невидимый под огромной шляпой, сползавшей ему чуть не до плеч, прорычал по моему адресу:
— Не топчись под ногами, щенок. Здесь работают.
Работа эта шла всю ночь и почти весь следующий день. Лишь под вечер вся груда выловленного материала была разобрана, рассортирована и часть его спущена в трюм, а часть свезена на берег.
«Бешеный» снялся с якоря и отправился на новую охоту. Он миновал Мен-Грен, Рок-Агу и медленно удалялся к северу от Уэссана.
Едва мы вышли в море, как суматоха, царившая на судне, мгновенно сменилась полной тишиной. Усталая команда улеглась отдыхать. Калэ и мой крестный вполголоса беседовали о чем-то, стоя у борта. Вдалеке белели дымки пароходов. Изредка тяжелая волна с мерным рокотом разбивалась о корму и рассыпалась на солнце миллионом изумрудных брызг. Менгам, стоя на мостике, смотрел на компас и слегка менял направление судна. Выравнивая его, он крикнул капитану:
— Удерживай на румбе! Не давай уходить вправо.
Потом он позвал Калэ и пояснил ему:
— Мы подходим к месту гибели «Сиама». Он затонул восемь лет назад. Я уже работал здесь через несколько месяцев после крушения и в течение пары дней поднял на поверхность сорок четыре пуда свинца и на две тысячи франков палисандрового дерева. Через два года я снова вернулся сюда и вытащил почти неповрежденную машину и несколько бронзовых слитков. С тех пор мне все не удавалось попасть в эти места, но… — он запнулся и рявкнул: — Не давай уходить вправо. Удерживай на румбе, тебе говорят!
Он вытащил из бумажника чертеж, давно уже набросанный им, где с точностью было нанесено месторасположение затонувшего «Сиама» и отмечен его груз: здесь свинец, бронза, здесь драгоценное дерево, затем товары, увы, непригодные к употреблению после того, как они побывали в воде: ящики с чаем, мешки с рисом, тюки с хлопком и шелком.
Калэ подтолкнул меня локтем:
— Ведьма меня заешь, если мы не доберемся до всех этих сокровищ еще сегодня же.
Я в ту пору был еще, правда, немногим умнее сосунка, но и тогда у меня закопошились мысли: до этих «сокровищ», лежащих на дне океана, доберется белорожий человек с глазами-буравчиками, и вытащит он среди гнилья то, что и впрямь имеет ценность, а польза от этого будет кому?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23