Сбив молотком кольца, я пустил в ход рычаг, и проржавевшие запоры быстро поддались. Раздался треск, крышка отскочила, и поток золота хлынул оттуда на мои руки и доски палубы. Маленькие иностранные монетки, блестящие и звонкие, покатились одна за другой, наполняя душу каким-то неведомым восторгом.
Мне показалось, что я грежу, и я снова и снова погружал свои дрожащие руки в эту переливающуюся, искрящуюся груду. За время своего недолгого пребывания на «Бешеном» я пришел к убеждению, что все толки о ящиках с бриллиантами и сундуках с золотом, погребенных под водой, лишь детские сказки, не больше. Да и Корсен порядком сбил меня с толку своими рассказами. Ведь он спускался в своей жизни бесконечное количество раз, обшарил больше двухсот затонувших кораблей и никогда не находил на них ничего ценного. Да, решительно ничего, кроме воды, тины, морских трав и этих таинственных существ, которые в испуге уносятся прочь перед факелом водолаза.
А теперь Менгам торопливо наполнял золотом уже второй мешок… Солнце склонялось к западу, но об отдыхе не было и речи. Море понемногу возвращало нам свою добычу. Вот над водой заколебалась человеческая фигура; женское тело, белое и нежное, словно застывшее в смерти, заалело под поцелуями заката.
Мне часто случалось видеть и прежде грубо высеченные, наивно раскрашенные статуи, изображения Нептуна или времен года, воинственных божеств или муз, которыми украшают обычно носы купеческих кораблей. Видел я и после этого в музеях фигуры, снятые со старинных французских фрегатов. Но ни одна из них не могла сравниться с той, которая вынырнула теперь из морской пучины. Необычайный реализм этой скульптуры и белизна мрамора придавали ей жуткое сходство с прекрасным мертвым женским телом. Ее руки, грудь и ноги были украшены золотыми и серебряными кольцами, браслетами и ожерельями, изумительные волосы, с которых струилась вода, падали волнами на плечи, глаза из выцветшей эмали смотрели на нас загадочным взором. Но больше всего поразила нас ее улыбка; когда мы увидели ее, нам сразу стало как-то не по себе.
Ее положили на палубу среди груды морских трав, и с этой минуты мы все точно помешались. Я не могу определить другими словами то состояние, которое охватило нас. Это не был бурный подъем, а, напротив, нечто упорное и жестокое, вроде непримиримой ненависти или ревности друг к другу. Все мы то и дело бросали на нее жадные взгляды и при этом украдкой следили за товарищами налитыми кровью, полными недоверия глазами.
Несколько человек так и застыли в немом восхищении перед красавицей, вырванной из объятий моря, но здоровые кулаки Менгама и крестного быстро привели их в чувство. Экипаж снова взялся за работу. С большим трудом мы подняли тяжелый бочонок. Он вдруг лопнул в воздухе, и золотой дождь полился на палубу «Бешеного». Несколько матросов тотчас же бросились поднимать монеты, другие старались наступать ногами на дукаты, соверены, дублоны и пистоли, катившиеся во всех направлениях, а некоторые забылись до того, что открыто стали набивать себе карманы. Но Менгам и Прижан были слишком взволнованны и озабочены, чтобы обращать внимание на такие мелочи. Из воды продолжали выплывать все новые и новые остатки кораблекрушения: обломки корпуса, части обвеса, металлические плиты, все это обросшее раковинами, оплетенное густой сетью морских трав и тины.
Так мы трудились, не разгибая спин, до семи часов. Наконец хозяин заявил, что мы поднимем еще одну тяжесть и закончим на этом работу до завтрашнего утра. На этот раз глыба попалась огромная, тали не выдержали, и она, оборвавшись, снова погрузилась на дно. Мы заменили тали сей-талями, и вся команда взялась за ворот.
Темная масса снова показалась на поверхности и стала медленно подниматься в воздухе, под треск канатов, скрип и визг блоков и гиканье людей. Все чувствовали, что совершается невозможное.
Надо отдать справедливость папаше Менгаму — в этот момент он был великолепен. Надвинув до самых глаз свою шляпу-колокол, оттопырив усы, он направлял отрывистыми точными приказаниями движение этого железного чудовища:
— Веселей, ребята! Еще раз! Так! Поднатужься!
И люди напряглись из последних сил: «Бешеный» сильно накренился на правый борт, и все мы трепетали при мысли, что сей-тали могут вдруг сдать и глыба обрушится на нас.
— Так, спускай!.. Легче, легче!.. Тяни!.. Тяни, ребята!.. — распоряжался Менгам.
Чудовище сползало все ниже и ниже.
— Легче! — кричал хозяин.
Глыба приближалась к палубе, покрывая ее своей зловещей черной тенью, а Менгам стоял как раз под нею, подняв руки, точно гигант, поддерживающий свод собора. Он медленно направлял ее в ту сторону, куда мы должны были ее опустить. Темная масса остановилась как раз над серединой палубы. И вдруг в тот момент, когда мы уже считали себя в безопасности, раздался сухой треск и вслед за ним грохот, подобный громовому раскату. Все это заняло не больше секунды; я видел, как Менгам, все еще с поднятыми руками, в ужасе повернул лицо к неумолимой лавине, затем все исчезло в облаках пыли.
Поднялась неописуемая суматоха. Все поняли, что хозяин погиб. Не стоило даже пытаться извлечь его оттуда. К тому же Корсен, не подозревая о катастрофе, подавал один сигнал за другим. Мы снова бросились к талям и вытащили бочонок. Он разбился, грохнувшись о палубу, и потоки золота смешались с кровью, вытекавшей из-под ужасной глыбы, и с морскими травами, которыми была покрыта палуба.
Люди жадно накинулись на груды сверкающего металла. Крестный хотел было поднять Корсена, но Луарн заметил его движение.
— Проваливай туда же, старый черт!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23