Даже Пацулка сидел с серьезным, если не сказать суровым, видом. Больше того: он решил (для блага общего дела) нарушить один из своих нерушимых принципов. И заговорил.
— Что ж, дети! — сказал он. — Игра закончилась. Нам предстоит горячий денек.
Остальные молча на него уставились; никому даже в голову не пришло поинтересоваться, где он увидел детей .
Первой пришла в себя Альберт.
— Пацулка прав, — заявила она. — Сегодня или никогда!
— Ой ли? — усомнился Брошек. — Правда, многое указывает на то, что сегодня все решится. Но стопроцентной уверенности нет. Предлагаю набраться терпения…
— Ты это хорошо обдумал? — спросил Влодек.
— Представь себе! — огрызнулся Брошек.
— Только не ссориться! — оборвал их Пацулка, и мальчики немедленно прикусили языки. Тем более что Пацулкуу дружно поддержали девочки.
На протяжении последующих тридцати минут был окончательно выверен план действий, и обсуждены различные его варианты (на случай непредвиденного поворота событий).
В семь у колодца появился отец, во все горло распевая «Зачем ты уходишь в синюю даль» в манере итальянских оперных певцов конца прошлого века.
Немудрено, что мама тут же вскочила с кровати и выбежала во двор в цветастом халатике. Воспользовавшись тем, что ее муж занят исключительно собственной персоной, она надела ему на голову ведро
— Талант прорезался? — крикнула она. — Получай же за это, сушеница песчаная!
В обычное время подобная сцена вызвала бы на веранде бурю восторга. Однако в то утро ребятам было не до шуток. Как спаведливо заметил Пацулка, «игра закончилась». Поэтому поступок матери был встречен лишь непродолжительными аплодисментами, а поскольку времени было в обрез, пятерка приступила к выполнению заранее намеченного плана действий.
Тут необходимо пояснить, что действия эти выглядели совершенно невинными и не могли привлечь внимания окружающих.
А именно: Пацулка отправился в Соколицу за газетами. Правда, газеты приходили в киоск только в восемь утра, но, видимо, Пацулка по какой-то причине спешил и вышел из дому раньше обычного.
Ика с Альбертом поднялись на пригорок, усыпанный яркими июльскими цветами. Цель их прогулки ни у кого не могла вызвать сомнений: девочки хотели нарвать цветов, чтобы составить несколько букетов. Прежде всего, один букет надлежало преподнести отцу по случаю завершения им своего труда. О матери тоже не следовало забывать. Ну, а на случай, если пан Адольф поправится, и обитатели домика под красной черепичной крышей соберутся в обратный путь, надо было припасти третий букет — прощальный.
Влодек с Брошеком тем временем направились за реку к пани Вевюрчак, которая по субботам пекла для своих дачников превосходный домашний хлеб.
Заодно они заглянули в домик, крытый красной черепицей, где их весело приветствовал сам пан Адольф; он совершенно оправился и старательно мыл выведенную во двор машину.
Пан Адольф сообщил мальчикам, что надеется уехать еще засветло, поскольку пан Ендрусь уже проснулся, а панна Эвита успела подкрасить левый глаз.
Обремененные тяжелыми сумками с хлебом, ребята не стали задерживаться, только осведомились, когда можно зайти попрощаться, чем явно очень обрадовали пана Адольфа.
Условились на десять часов; пан Адольф выразил надежду, что к тому времени Ендрусь успеет побриться, а Эвита справится со вторым глазом.
Проходя мимо луга, на котором девочки собирали цветы, Влодек и Брошек напомнили им про особый, прощальный букет.
— Мы таких вещей не забываем! — обиженно крикнула Ика, а горы, небо и лес передразнили ее протяжным эхом.
Хлеб был доставлен по назначению, и делать стало вроде как нечего. И вдруг Влодек, сунув руку в карман, забренчал ключами Толстого. Лицо его при этом ровным счетом ничего не выражало, однако Брошек насторожился.
— Ты так считаешь? — спросил он.
— Не худо бы… — пробормотал Влодек.
— Зачем?
— На всякий случай. Проверить, там ли она.
— Скульптура?
— Скульптура.
Брошек задумался. Идея Влодека показалась ему чересчур рискованной. Что будет, если Толстый вернется раньше времени? Либо издали увидит, как они заходят в сарай?
— Пацулка нам задаст, — пробормотал он наконец.
Влодек иронически рассмеялся.
— Пацулки испугался? Я могу и один…
— А что скажут девочки?
— Им необязательно об этом знать.
Брошеку затея приятеля явно не нравилась. Не нравилась, и все тут, хотя… была очень заманчива.
— Я могу и один! — вызывающе повторил Влодек и добавил презрительно: — Эх ты, пустоцветный трипс!
Это подействовало. Брошек в отместку, воспользовавшись лексиконом водителя автобуса, обозвал Влодека бракованным домкратом и поломанным сверлом, после чего оба, нисколько друг на друга не обидевшись, поспешили к сараю: спешить нужно было, чтобы их не остановили родители, и не заметили девочки.
В палатке магистра со вчерашнего вечера ничто не изменилось. Самого магистра, как и следовало ожидать, там не было: он либо продолжал преследовать автобус с экскурсантами, либо (что казалось более вероятным) догнал его еще вчера и был задержан за хулиганство.
— Poor magister, — с искренним сочувствием вздохнул Влодек. — Воображаю, что он там натворил!
— Да уж, — сказал Брошек, озираясь по сторонам и настороженно прислушиваясь.
— Ну? — спросил Влодек, который в последний момент почему-то оробел.
— Чего ты тянешь? — прикрикнул на него Брошек. — Струсил?
Влодек тут же доказал, что ничего не тянет. Щелкнул один, потом второй замок. Молниеносно сняв замки, Влодек бесшумно отворил дверь и проскользнул в сарай. Брошек последовал за ним.
В сарае было тихо, тепло и довольно светло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76