Она была пуста: четыре стены да крыша; даже алтарь отсутствовал, не говоря уж об изображениях святых. Крыша каким-то чудом не протекла, пол из каменных плит был сухим и ровным. А по обеим сторонам от того места, где когда-то находился алтарь, сохранились два деревянных столбика — на них, очевидно, стояли раньше фигурки святых. Так, во всяком случае, утверждал отец Пацулки, любивший демонстрировать свои познания даже в тех областях, в которых мало что смыслил.
И еще: над алтарем остался след от висевшей там картины — большой прямоугольник тщательно просмоленных досок.
Отец Брошека обращался в разные учреждения. «Займитесь этой часовней, — призывал он. — Древняя постройка и так далее. Возможно, памятник старины». Долго названивал по разным телефонам и в конце концов сам отправился к какому-то большому начальнику. Но добился немногого: через месяц часовню посетила комиссия, состоящая из одного человека, который повесил на дверь безобразный замок и, позабыв его запереть (а может, замок просто-напросто был испорчен?), уехал. Вскоре кто-то из местных жителей смекнул, что даже испорченный замок без ключа может пригодиться в хозяйстве, и часовня снова осталась без запора, охраняемая — гораздо эффективнее — густыми зарослями крапивы.
Постепенно все привыкли, что над обрывом стоит пустое деревянное строеньице, и никто не собирался нарушать его покой. Часовня была просто деталью пейзажа — такой же, как огромное дерево или мост через реку, — разве что попахивала нечистой силой.
Потому неудивительно, что, когда великий Альберт медленно приоткрыла скрипучую дверь, все присутствующие невольно затаили дыхание.
— Идите за мной, — строго сказала Альберт.
Внутри было темно. Немедленно зажглись три фонарика (Ики, Влодека и Брошека), и на безмолвных стенах заплясали три светлых пятна.
— А это что? — с изумлением прошептала Ика.
В кругу света появился деревянный столбик, на котором стояла… скульптура: примитивная, небрежно обтесанная фигурка бородача с воздетой кверху рукой, со следами белой краски на длинном балахоне и черной на длинных волосах и бороде.
— А это? — закричал Брошек, освещая второй столбик с аналогичной фигурой, изображающей женщину.
— Ага, — с гордостью сказал Пацулка. — Ну что?
— Прошу обратить внимание, — тоном заправского экскурсовода произнесла великий Альберт. — Мы с Пацулкой обнаружили в старинной часовне две замечательные скульптуры первой или второй половины давно минувшего века. Ученым пока не удалось точно определить ни возраст, ни происхождение этих произведений искусства, но мы считаем, что они вышли из мастерской безусловно незаурядного, хотя и малоизвестного художника.
— Ну, — торжествующе подтвердил Пацулка.
Остальные остолбенело глядели на фигурки. Вид у них действительно был такой, будто они родились не одну сотню лет назад под долотом талантливого мастера-самоучки. Первым пришел в себя Брошек. Скульптуры эти что-то ему напомнили — что-то очень знакомое…
— Ух! — воскликнул он. — Это творения… хи-хи-хи… — он даже поперхнулся от смеха, — это же творения нашего Пацулки! Цезарь и Клеопатра, насколько я помню, или нет?
— Нет, — злобно засопел Пацулка.
— Конечно, нет! — поддержала его Ика. — Цезарь был лысый, а Клеопатра — с утиным носом. Это, конечно, дело его рук, но только не Цезарь и Клеопатра.
— Правильно, — согласился Брошек. — Зевс и Гера, да?
— Мгм, — неохотно подтвердил Пацулка, который два года назад увлекался греческой мифологией. Он даже, кажется, собирался принять участие в телевизионной викторине по мифологии, однако, поняв, что придется слишком много говорить, после недолгих колебаний отказался от соблазна получить главный приз. Тем не менее в тот год Пацулка все каникулы вырезал из мягкого липового дерева богов и героев и по своему вкусу их раскрашивал. А поскольку к собственному творчеству он относился с безграничным уважением, то устроил в сарае за домом тайник, где за три года скопилось несколько десятков разнообразных фигур — людей, животных и неведомых чудищ.
— Гм, — задумался Брошек. — А уместны ли тут эти деревяшки?
— Ух, — возмутился Пацулка.
— Кончайте валять дурака, — пресекла бесплодную дискуссию великий Альберт. — Чтобы засада, точнее, западня отвечала своему назначению, необходима приманка.
— Чепуха! — пробормотал Брошек. — Кто польстится на такую халтуру? Циничные преступники знают, за чем охотятся. Достаточно будет взять эти поделки в руки, и они немедленно полетят в крапиву.
Пацулка разозлился, но ничего не сказал. Свое отношение к замечаниям Брошека он выразил только жестом, а именно постучал пальцем по лбу, что должно было означать: ты, пустоголовый болван!
— Я бы тебя попросил, дорогой скульптор, с б?льшим уважением относиться к старшим, — обиделся Брошек.
— Пацулка, как всегда, прав, — решительно заявила Катажина. — Сейчас не время обсуждать художественную ценность находящихся перед нами произведений искусства. Надо решить важную задачу: добиться, чтобы преступники к ним прикоснулись… Не трогать! — вдруг закричала она.
Ика испуганно отскочила от Зевса.
— Это еще почему? — растерянно спросила она.
— В свое время узнаешь, — сурово сказала великий Альберт. — Действие западни будет продемонстрировано только после обсуждения принципов ее устройства.
— Ну, — подтвердил переставший дуться Пацулка.
— Итак, — продолжала Альберт, — мы разработали две системы. Одну из них предлагаю называть дневной, а вторую, которая будет действовать ночью, причем вместе с первой, — ночной. Итак, имеются две системы:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76