Замятин Евгений
Островитяне
ЕВГЕНИЙ ЗАМЯТИН
Островитяне
Повесть
1. ИНОРОДНОЕ ТЕЛО
Викарий Дьюли - был, конечно, тот самый Дьюли, гордость Джесмонда и автор книги "Завет Принудительного Спасения". Расписания, составленные согласно "Завету", были развешаны по стенам библиотеки мистера Дьюли. Расписание часов приема пищи; расписание дней покаяния (два раза в неделю); расписание пользования свежим воздухом; расписание занятий благотворительностью; и, наконец, в числе прочих - одно расписание, из скромности не озаглавленное и специально касавшееся миссис Дьюли, где были выписаны субботы каждой третьей недели.
Первое время, случалось, миссис Дьюли сходила с рельс и пыталась в неположенный день сесть к викарию на колени или заняться благотворительностью в неурочное время. Но всякий раз мистер Дьюли, с ослепительной золотой улыбкой (у него было восемь коронок на зубах) и с присущим ему тактом - объяснял.
- Дорогая моя, это, конечно, пустячное уклонение. Но вы помните главу вторую моего "Завета": жизнь должна стать стройной машиной и с механической неизбежностью вести нас к желанной цели. С механической - понимаете? И если нарушается работа хотя бы маленького колеса... Ну, да вы понимаете...
Миссис Дьюли, конечно, понимала. С книгой, она опять надолго усаживалась у окна. Жила, тосковала между глав романа. Через год в зеркале с удивлением видела новую морщинку у глаз: как, неужели - год? День и другой не могла читать. У окна, в странном ожидании, смотрела на улицу, на вылезающих из красного трамвая людей, на быстрые, распухающие облака. А мистер Дьюли, поглядывая на часы, занимался покаянием, физическим трудом, благотворительностью - и радовался: так стройно и точно работает машина.
К сожалению, ни одна машина не обеспечена от поломки, если в колеса попадает инородное тело. Так случилось однажды и с машиной викария Дьюли.
Было это в воскресенье, в марте, когда мистер Дьюли возвращался домой после утренней службы в церкви Сент-Инох. Жужжали велосипеды, мистер Дьюли морщился от их назойливых звонков, от слишком светлого солнца, от непозволительного галдежа воробьев.
Мистер Дьюли уже переходил через улицу к своему дому, когда вдруг из-за угла вывернулся красный автомобиль. Викарий остановился, по привычке своей заложил руки назад и перебирал пальцами, как будто отсчитывал: во-первых, во-вторых, в-третьих. И на "в-третьих" увидел: перед мчащимся красным автомобилем медленно шел субъект. Вероятно, это медленно - было не более полусекунды, но было именно так: медленно шел, и викарий успел запомнить громадные квадратные башмаки, шагающие, как грузовой трактор, медленно и непреложно.
Красный автомобиль крикнул еще раз, квадратные башмаки мелькнули в воздухе очень странно - и автомобиль стал. И тотчас остановилась вся улица. Столпились и вытягивали головы: кровь. Бобби записывал хладнокровно номер автомобиля. Рыжий джентльмен из публики наседал на шофера, кричал и размахивал руками так, что казалось - у него было их, по крайней мере, четыре.
- Несите же в дом! - кричал четверорукий.- Чей это дом? Несите...
Тут только викарий Дьюли очнулся, ответил себе: мой дом, схватился за квадратные башмаки и стал помогать пронести раненого - мимо двери. Но маневр не удался.
- Гелло, мистер Дьюли! - крикнул четверорукий джентльмен.- Ваше преподобие, вы разрешите, конечно, внести его к вам?
Викарий радостно показал четыре золотых зуба:
- Ах, О'Келли, вы? Конечно же - несите. Эти автомобили - это просто ужасно! Вы не знаете - чей?
Но О'Келли уже был где-то внутри, и перед викарием качались квадратные мертвые подошвы любителя прогулок под автомобилями. Викарий шел сзади и с тоской загибал пальцы:
- Завтрак. Две страницы комментариев к "Завету". Полчаса - в парке... Посещение больных...
Все это - погибло. Великая машина викария Дьюли остановилась. В запасной спальне светло-серый ковер закапали кровью, а на кровати, пустовавшей годы, водворилось инородное тело.
Сейчас должен был приехать доктор. Время завтрака - четверть второго давно уж прошло, и викарий в библиотеке ломал голову над временным расписанием. Если, в самом деле, все передвинуть на три часа, то обед придется в одиннадцать вечера, а посещение больных - в час ночи. Положение было нелепое и безвыходное.
Когда господин викарий занимался в библиотеке, вход туда был, конечно, строжайше воспрещен. И если миссис Дьюли теперь стучала в дверь - вероятно, произошло особенное.
- Понимаете, Эдвард, это же немыслимо...- Щеки у миссис Дьюли горели.Там доктор, а Кембл не хочет раздеваться, скажите ему вы. Это же просто немыслимо!
- Кто это - Кембл? Этот - наверху? - Викарий треугольно поднял брови.
"Этот наверху" - Кембл - лежал теперь, открывши глаза.
Доктор промыл слипшиеся в крови, светлые волосы. С головой оказалось благополучно, но из горла шла кровь, были какие-то внутренние повреждения, а Кембл упрямо отказывался снять пиджак.
- Послушайте, ведь вы же можете так... Бог знает что. Ведь надо же доктору знать, в чем дело... - Мистер Дьюли с ненавистью глядел на тяжелый, квадратный подбородок Кембла, упрямо мотавший: нет.
- Послушайте, вы же, наконец, в чужом доме, вы заставляете всех нас ждать...- Мистер Дьюли улыбнулся, оскалив золото восьми злых зубов.
Подбородок дергался. Кембл побледнел еще больше:
- Хорошо. Я согласен, если так. Только пусть уйдет эта леди.
Викарий и доктор расстегнули пиджак мистера Кембла. Под пиджаком оказалась крахмальная манишка и затем непосредственно громадное, костлявое тело.
Рубашки - не было. Это невероятно, но именно так: рубашки не было.
1 2 3