Сможет ли он заставить себя пройти через это?
Вправду ли она съест все, что бы он ей ни дал?
И если она помрет, хватит ли у его организма сил после этого выжить?
В решении, принятом всего несколько часов назад, закопошились черви сомнения.
Крипе говорил о самопознании, о высвобождении потенциала к действию, который идет на пользу исключительно самому индивиду..О прозрении личности через кровь. И глядя, как Крипе относит дробовик назад в убойный цех, Стивен спрашивал себя, не скрывается ли там, за пластиковыми лентами нечто, что поддержит его, когда он будет убивать Зверюгу.
С перерыва прошла половина дневной смены, когда рядом с ним появился Крипе и увел его от мясорубки.
— По-моему, ты готов, чувак. Я заметил, как ты глядишь на убойный цех, и знаю, о чем ты думаешь. «Правильно ли он делает? Есть ли там что-нибудь для меня?» Ну, я прав, чувак. Убойный цех раскрывает свои секреты каждому человеку с хуем, кто его об этом просит. Ты о чем-то спрашиваешь? А ты от этого не охуеешь? Или охуеешь?
В убойном цехе смерть разошлась по полной.
В помещении царил вихрь из ревущих коров и подгоняющих их палками мускулистых людей, которые работали со свирепой точностью. Эти люди двигались точно так же, как Крипе во время казни через расстрел дробовиком — никакой слабости, никакого намека на мысль, что они могут сделать хоть мельчайшую ошибку в движении руки или ноги, когда они бьют кулаками, пинают ногами, гонят животных щетинистыми электрическими пиками по проходам, ведущим к финальному рабству пневматических прессов. Некоторые рабочие были оголены по пояс, все были замараны кровавыми полосами и влажным коровьим говном. Они исторгали пот и силой гнали коров на место, их лица морщились непроницаемыми усмешками усердия, они наслаждались собственной мощью, окликали друг друга, заглушая шум, давали друг другу указания, показывали пальцами, хлопали в ладоши, словно это был матч по какому-то кровавому контактному виду спорта.
Некоторые коровы пытались прорваться за ограждения, вернуться, в успокоении смешаться с коричнево-бело-черной коровьей массой, в бешенстве цеплялись за кирпич и сталь скользкими брюхами. Глаза их закатились, ноздри раздулись: коровы вдыхали столько воздуха, сколько можно удержать, зная, что скоро вкус его будет потерян навсегда, и старались запечатлеть этот вкус в каком-то уголке коровьей памяти так, что он будет вспоминаться после смерти, если память потрясут как скатерть в поисках смысла. Другие бездумно бежали по прямой линии, не желая видеть покачивающийся клиновидный рвач на своем пути, стремясь лишь к пятну белого света в перерабатывающем цехе, которое, возможно, казалось им освобождением. Как мотыльки.
На площадках у рвачей рабочие убойной бригады орудовали арбалетами на цепях с противовесами. Мягко наклоняешься через ограждение, заводишь дуло в мягкую выемку за ухом, смотришь на корову, ждешь, чтобы точно убедиться, что она знает, что ты сейчас сделаешь, затем отводишь курок и отправляешь четырехдюймовый стержень из закаленной стали сквозь череп прямо в мозг, вытаскиваешь оружие, стержень которого уже вернулся в исходное положение благодаря отдаче, и смотришь, как дерьмо хлещет из одного конца, а кровь из другого.
Если в обеденный перерыв казалось, что в помещении пусто и неуютно, то теперь здесь было жарко, цех выполнял свое назначение, без сучка и задоринки превращая происходившее действо в органичное единство, где носящиеся в воздухе кровь, дерьмо, животные, кирпичные стены и стальные балки становились единым целым в продуманном и отлаженном процессе.
Стивен смотрел на все это и спрашивал себя, что ему полагается чувствовать. Было очевидно, что эти люди двигались в потоке, объединенные и возбужденные некой силой. Стимулом для этих людей было какое-то общее тайное соглашение, благодаря которому в них было даже больше яростной жизни, чем в мире снаружи. Зрелище разбудило в Стивене зависть, но смерть ошеломленного скота, когда тот валился на рвачи, не возбуждала в его груди жестокости и желания присоединиться.
— Какое великолепие, парень! Смерть животных и перерождение людей. Ведь чувствуешь, да?
В этой комнате есть величие. Посмотри на них.
Многие были как ты, пока не узнали тайну, которую скрывает в себе убийство. Такими же застенчивыми. Да, чувак, застенчивыми, но у них был хуй, чтобы заставить себя залезть дальше, чем, как они думали, они смогут вынести. Они не знали, что они найдут, но не переставали искать. И когда они посмотрели в лицо собственной нерешительности, когда переступили порог туда, куда более слабые человечки запретили им ходить, они обнаружили силу, большую, чем когда-либо воображали. Подойди ближе и посмотри.
Крипе отвел Стивена на невысокую площадку позади одного из рвачей и крепко обнимал за талию все время, пока они наблюдали за работой забойщика. Корову загнали в железные челюсти рвача, и Крипе резко зашептал Стивену на ухо:
— Смотри, как она идет, в ней столько жизни — глаза глядят, мозг думает. Жизни! Которую считают ценнее всего остального. Потрогай ее, почувствуй ее дыхание.
Стивен перегнулся через защитное ограждение и положил ладонь на коровью спину. Забойщик внимательно посмотрел на него, держа арбалет наготове, но не торопился. Корова казалась плотной и теплой.
— Не убирай руку.
Крипе кивнул, забойщик поднес оружие к напряженной коровьей голове. Стивен не испытывал особой душевной теплоты к корове, но от мелкой дрожи, возникшей от выстрела и превратившейся в волны под шкурой животного, у него затряслась рука и в мозг вонзились стеклянные осколки паники.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45