Он растерялся. Улица, наверное, бесконечна. Он бежал, пока внутри не начало жечь мягкие легкие, а мышцы на ногах не свела судорога. Он бежал, не надеясь спастись, громко жаловался миру о своих бедах, и вдруг между погрузочным двором у склада химзавода и дизельным гаражом обнаружилась божественно пустынная аллея.
Туда — всхлипывая, уносясь от растущих толп рабочих утренней смены, прямо в экстаз одиночества, мимо мусорных контейнеров и черных ходов, по беспорядочно растущим у стен сорнякам, высунувшимся из бетонных трещин. Аллея резко уходила направо, так резко, что издалека казалось, там тупик. Стивен закрыл плачущие глаза, повернул и, глотая воздух, стал спускаться, замедляя шаг, все тише и тише; остановился, согнулся, тяжело дыша, положил ладони на колени и попытался поразмыслить.
На секунду воцарилась полная тишина, только хрипело в горле и глухо стучала кровь в голове. Красный мрак за сомкнутыми веками успокоил его… И потом он услышал — рядом, впереди, сзади, по сторонам — как кто-то двигается, ступает по земле, беседует. Он медленно выпрямился и раскрыл глаза… И остолбенел.
Подлая аллея обманула его. Она выкинула его на один из самых оживленных городских проспектов. Шеренги людей наталкивались на него, распадались, собирались обратно и, обругав его, шли дальше.
Стивен обоссался, схватился руками за голову и издал дикий вопль.
Глава тридцать седьмая
Он очнулся в узком бетонном туннеле, где забился в маленькое пространство между гладкими стенами. Подбородок вжал в колени, а жопой сидел в грязном ручейке шириной дюймов в шесть. Изнуренный свет пробивался сквозь решетку прямо над его головой, и тусклые картинки воспоминаний заиграли на прутьях: как он упал с тротуара в канаву, безумно царапался о чугунную крышку стока, люди останавливались, смеялись, когда он все-таки сдвинул ее и полез головой под защиту темноты, а потом как крыса стремглав ринулся туда, где нечего бояться. Потом смертельная слабость и чернота.
Начинался вечер, Стивен продрог, промок и проголодался. Возвращаться некуда — ни жены, ни квартиры, ни уютной берлоги; в сгущающихся сумерках его нытье эхом разносилось по трубам.
В потоке городской мочи он ненадолго заснул, неподвижный, как мертвец. А после пробуждения разум его, яростно пытавшийся помочь другу, нашел единственный оставшийся у него источник любви. Он пронесся по глубинам города и вернулся, принеся образ коровы.
Очень долго он не узнавал туннели. Он полз, пока они не стали шире, и можно было встать, потом пошел. Он наугад бродил по канализационным трубам, переплывал артезианские потоки, протискивался в трещины в земле города. И наконец зашагал увереннее, поворачивал и менял направление, не раздумывая, потому что знал, что идет правильно, ведомый тяготением к другим живым существам, существам, которые примут его в свою компанию. Имитация материнской любви, трах с телкой, коровья дружба.
И вот он близко, он знал, что доберется — первый знакомый кирпич, дворик, каменный изгиб.
Город наверху трясло от полуночных радостей, но для Стивена он больше не существовал. Никогда не было у него ни дома, ни женщины, ни собаки. Ни телека, ни дней, ни ночей, ни взросления, ни жажды другой жизни. Зато всегда были только эти лабиринты, а самом конце — стадо.
Он пошел быстрее, его тянуло туда, назад, там его сердце.
Глава тридцать восьмая
Еще чуть-чуть. Скоро он будет среди них, черной дырой напьется их любви, а их дружба опутает его веревками безопасности.
Сперва он вдохнул их аромат, резкий запах навоза и пота, затем прислушался. Не отдыхают, где-то носятся, приближаются к нему взрывом шума. Приближаются слишком быстро, остановиться не могут. Да и не желают, все мысли лишь о скорости и как бы ее набрать.
Стивен запрыгнул в нишу — коровы ворвались в его участок туннеля. Смотрел, как они бегут сумасшедшим сгустком рогов, глаз и объятых движением тел, гонка слишком захватила их, и они его не заметили. Он почувствовал их увлеченность, захотел присоединиться к ним, потеряться в чистоте их бега, свободного от истощающих тревог, пригнавших его сюда.
Впереди Гернзеец. Вот пидор.
Потом звуки растворяются, копыта стучат тише… и тишина. Зал опустел, все ушли на рейд. Но они вернутся, перепачкавшись кровью и насытившись —пристрастие к человечине, на которую их подсадил Стивен, после последней дозы возросло.
Тем временем ручей все журчал, и все стоял холм Гернзейца. А в центре коровьего заповедника пыхтел Стивен… Да, это место годится для дома.
Позади насыпи под коркой засохшего коровьего дерьма лежали твердые и гладкие кости Крип-са. Стивен присел на корточки, запустил руку в белесую кучу, сохранившую высохшие остатки тканей, и сомкнул пальцы, словно перед ним была душа. Он долго так стоял с закрытыми глазами, не зная, что делать дальше, просто вспоминал кошмары, приведшие к славе, под руководством Крипсова безумия.
Он снова открыл глаза, и ему захотелось взять тяжелый и опасный предмет, поэтому он вырвал бедерную кость Крипса из углубления. Кость была сломана чуть выше колена, и один конец заострился, как копье. Стивен взвесил ее в ладони и остался доволен.
На вершине холма он перебрал в памяти сцены своего последнего визита сюда — обернувшиеся к нему коровьи головы, обожание, готовность следовать его приказам. Зал лежал перед ним, раскрывшись, ждал, когда он заполнит его, умолял унести его пустоту и стать его маткой. Так получалось раньше, ведь коровы охотно повиновались его словам, и, разумеется, у него получится опять.
Но теперь это жизненно важно. Больше нет Люси и дома, куда можно вернуться в случае неудачи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45