А они совсем не похожи.Эмануэль продолжал стоять, облизывая губы, глядя то на одного, то на другого.— Но ей пришлось по душе это имя, — продолжал Толстомордик, — и она так и осталась Адиной.В этот момент Алессандрини вдруг поднял кверху обе руки.— Подождите! Подождите! — крикнул он, обращаясь к кому-то, кто собирался войти. — Не входите все, потому что я еще не закончил!Эмануэль побледнел и в тревоге обернулся к двери. Молодой человек, светловолосый и веснушчатый, направлялся к их столику. Одет он был небрежно, словно собирался идти на пляж.— Царица прислала меня сказать вам, что мы сделаем остановку в Мовиле, — сообщил он, подходя.Потом повернулся к Эмануэлю, посмотрел на него с любопытством и улыбнулся.— Это Ионицэ, — быстро объяснил Алессандрини. — Талантливый художник.Эмануэль взял протянутую над столом руку и рассеянно пожал ее.— Я не думал, что он такой, — заговорил Ионицэ. — Я думал, он ниже ростом. И более нервный, — добавил он, смерив его взглядом.— Это все влияние Царицы, — сказал Толстомордик. — То, как она обрисовала его сегодня ночью...— Нет, — возразил Ионицэ, не отрывая глаз от лица Эмануэля. — Я руководствовался описанием Адины.Он подвинул стул и сел.— Вы ему все рассказали? — спросил он.— У нас не было времени, — ответил Алессандрини. — Он приехал недавно, часов в пять.— Царица настаивает, чтобы вы рассказали ему, как он пытался бежать, прыгнув в воду и поплыв к берегу.Алессандрини и Толстомордик многозначительно переглянулись, и лица у них осветились словно одной и той же улыбкой.— Это было самое интересное, — прошептал Толстомордик, прикрыв глаза. — Расскажите вы, сударь.— Ах, нет! — возразил Алессандрини и покачал головой. — Я что-то устал. И я не мастер рассказывать.— Он договорился с Толстомордиком подвести яхту как можно ближе к берегу, — сталрассказывать Ионицэ, — и вот — поцелуй, несколько слов: «Прощай! И никогда ты не узнаешь, как я тебя любил!..» — а потом бултых в воду...Ионицэ засмеялся, придя в хорошее расположение духа, и опять поглядел на Эмануэля.— Но то, что случилось потом, было еще лучше, — вмешался Алессандрини. — Потому что, проплыв около километра, он устал, попытался лечь на спину, и, когда вода вошла ему в рот и нос, он испугался и принялся звать на помощь.— Счастье, что вслед за ним прыгнула Царица и все время плыла позади, невидимая, готовая помочь.Толстомордик с несколько виноватым видом посмотрел на Эмануэля.— Действительно, это было самое интересное, — сказал он. — Жаль, что Адине не удалось послушать...— Ах, нет! — воскликнул Ионицэ. — Если бы и Адина была там, Царица не посмела бы вмешаться. Адина считает, что он очень хорошо плавает. А для хорошего пловца один или два километра — сущий пустяк. Если бы и Адина была там, Царица не осмелилась бы сказать, что, проплыв километр, он устал и принялся звать на помощь.— Позволь, — перебил его Алессандрини, — но ведь Адриана объяснила нам, что он был очень утомлен, и была права. Посмотрите, как он сейчас выглядит, а ведь еще и шести нет. А несколько часов тому назад? Вспомните рассказ Арианы о том, как он гулял в Мовиле по молу, под дождем, а потом здесь, по набережной, куря сигарету за сигаретой. Он выглядел очень усталым.Эмануэль слушал их, старясь делать вид, что это к нему не относится, но краска заливала его лицо.— О ком вы говорите? — спросил он резким, пронзительным голосом.— Ну, вы словно не понимаете! — воскликнул Алессандрини. — О ком еще мы можем говорить?..— Нам поведала сегодня ночью Царица, что произойдет дальше, — пояснил Толстомордик. — Как вы приедете сюда, найдете всех нас и в конце концов позволите убедить себя ехать с нами на яхте в Балчик.— Это немыслимо! — перебил его Эмануэль. — Алессапдршш может подтвердить, что ни при каких обстоятельствах я не позволил бы себя убедить...— Сразу видно, что вы ее не знаете! — воскликнул Алессандрини.— Ну конечно не знает, — подтвердил Ионицэ.— В любом случае вы бы поехали вместе с нами на яхте, — продолжал Толстомордик. — Но чувство долга и особенно страх перед Царицей...— Я вам в последний раз повторяю, — произнес Эмануэль прерывающимся от волнения голосом.— Прошу вас, не прерывайте его! — воскликнул Алессандрини, хватая Эмануэля за руку.— Ты плохо рассказываешь, — вмешался Ионицэ. — Ты забыл самое важное: как он сидел на яхте в купальном костюме, — который ему одолжили вы, сударь, — пояснил он, обращаясь к Алессандрини, — дрожа от холода, но не решаясь пошевелиться, потому что Царица обнимала его за плечи и что-то шептала...— Ах, какая красота! — воскликнул Алессандрини, закрыв глаза, чтобы лучше вспомнить. — Я словно тоже был там и видел все. Ведь и я играл свою роль в этой истории. Я телеграфировал в гостиницу, чтобы ваши вещи переслали в Балчик.— У меня была самая неблаговидная роль, — задумчиво произнес Толстомордик. — Мне было вас жаль, я слышал, что вы уезжаете в Стокгольм вице-консулом, что это ваш первый дипломатический пост, и мне было вас жаль. И я хотел помочь вам выйти из затруднительного положения. Я был у руля. И я подвел яхту на расстояние одного-двух километров от берега...Алессандрини схватил его за руку:— И я крикнул тебе: «Эй, Толстомордик, лево руля, ты ведешь нас к скалам. Левее!..»— И тогда вы прыгнули в море, — продолжал Толстомордик, — и попытались доплыть до берега.— Но вы устали, — подхватил Алессандрини, — и, проплыв километр, начали захлебываться и звать на помощь.— Царица тоже прыгнула в воду, — перебил его Ионицэ, — но вы этого не видели. Она плыла следом за вами.— Счастье, что и Бельдиман был там, — продолжал Алессандрини, — и увидел вас.Эмануэль вдруг страшно побледнел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10