Характер «противных благочестию» дел, совершенных Мещерским, состоял в том, что он созывал к себе в дом народ и устраивал богомолье не по установленным церковным канонам: начинал службу ударом в стеклянный колокол, который висел у него в горнице, затем кропил водою приходящих, раздавал им хлеб. За эти вольности и новаторство в вопросах веры велено было Е. Мещерского содержать до кончины жизни его «в крепкой тюрьме» и под караулом, чтоб он ни с кем о вере никогда никаких разговоров не имел, лишен был возможности размножать «вымышленную свою прелесть» и совершать «противные благочестию дерзости», но «пребывал бы в покаянии и питаем бы был хлебом слезным…»
Не прошло после этого полных пяти лет, как фортуна изменила Толстому, и вчерашний царедворец вместе с сыном Иваном разделил судьбу Мещерского, превратился в беспомощного и жалкого, убитого горем узника.
6 мая 1727 года архангельскому губернатору Измайлову был направлен «высочайший указ» такого содержания: «Велено Петра Толстого за многие его вины, лиша всех чинов и чести, послать в ссылку в Соловецкий монастырь, и с ним сына его Ивана. И вам, генерал-майору и губернатору, оного Толстого и сына его у посланного гвардии капитан-лейтенанта Лаврова, приняв, послать на судах в Соловецкий монастырь и для караула отправить тамошнего гарнизона обер-офицера, придав ему одного капрала и рядовых двенадцать человек, и велеть им в том монастыре отвесть келью, и содержать его, Толстого, с сыном под крепким караулом, писем писать не давать и никого к ним не допускать, и тайно говорить не велеть, токмо до церкви пускать за караулом же, и довольствовать братскою пищею, и тем посланным за ними офицеру, капралу и рядовым быть бессменно».
12 июня 1727 года Толстых доставили в Архангельск. На следующий день графов отправили на острова, а 18 июня водворили в келью «в добром состоянии».
Причина ссылки П. Толстого и последующего бесцеремонного с ним обращения довольно прозрачно пояснена в манифесте Петра II от 27 мая 1727 года. Манифест оповещал россиян, что в стране «открылись такие мятежники», которые, несмотря на закон Петра I о престолонаследии и духовное завещание Екатерины I, в последние дни жизни императрицы-вдовы, предчувствуя ее близкую кончину, стали вымышлять «злые способы», как бы лишить престола Петра II и выбрать императора «по своей воле». Кучка «изменников и клятвопреступников», оказывается, настойчиво отклоняла сватовство наследника на принцессе Меньшиковой и хотела отправить внука-преобразователя «в чужие края».
Екатерина I воспротивилась этим планам, создала особый «учрежденный суд», которому поручила следствие над «злоумышленниками». Один из организаторов заговора против Петра II П. А. Толстой был приговорен судом к смертной казни. Екатерина I смягчила наказание, заменив смертную казнь ссылкой в Соловецкий монастырь с лишением чинов и богатств.
Таким образом, из манифеста можно понять, что в конце царствования Екатерины I с новой силой разгорелась борьба придворных группировок за власть. Меньшиков домогался возведения на престол опекаемого им Петра II. Он собирался женить будущего императора на своей дочери и родственными узами с царствующим домом еще сильнее укрепить свое положение. Меньшиковское нахальство встретило отпор со стороны его вчерашних единомышленников. В частности, П. Толстой воспротивился браку Петра II на дочери главаря «новой» петровской знати. У него был свой кандидат на престол — одна из дочерей Петра I: Анна или Елизавета.
«Полудержавный властелин» пересилил П. Толстого. 82-летний граф был принесен в жертву властолюбия Меньшикова. А последствия победы «светлейшего» уже известны.
В Соловецком монастыре отец и сын Толстые были посажены в тесную, грязную и темную наземную кутузку. Каземат был до того неуютным и сырым, что за полтора года в нем сгнила одежда, которой пользовался П. Толстой. Находилась эта келья на правой, или южной, стороне «святых ворот» в углу и называлась Антоновской тюрьмой.
Общение заключенных с внешним миром строго воспрещалось. К узникам никто, кроме караульного офицера, не мог и не должен был входить. Пища была грубой и несытной.
Учрежденный суд и после ссылки Толстого и его сообщников продолжал существовать. Вся переписка о Толстых шла сюда, минуя другие канцелярии.
Совсем не случайно учрежденный суд заменил местный караул, возглавляемый поручиком Архангельского гарнизонного полка Никитой Кузьминым, и указом от 30 июня 1727 года направил на Соловки лейб-гвардии Семеновского полка лейтенанта Луку Перфильева с двенадцатью солдатами Преображенского и Семеновского полков для принятия Толстых под свою стражу.
Надо полагать, учрежденному суду стало известно, что Соловецкий архимандрит Варсонофий и архангельский губернатор Измайлов из-за преклонения перед высоким саном, облекавшим Толстого в былые времена, мирволили разжалованному и униженному временщику, пытались смягчить тяжесть лишений арестанта, нарушая тем самым правительственный указ. Об этом следовали один за другим два доноса. Инок Гордиян извещал губернскую канцелярию о том, что архимандрит посылал Толстым в каземат напитки в серебряных кубках и даже сам через тайный ход навестил узников.
Второй донос поступил на самого начальника губернии. Подполковник Хрипунов сообщил в столицу, что к нему на квартиру в Архангельск приходили солдаты Михайло Лямов и Григорий Кнышев. Они рассказали, что через караульного офицера Измайлов присылал в келью Толстого «служительницу свою и с нею письмо и гостинцы».
Солдат-доносителей, как водится, под караулом отправили в Москву.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46