- А, Мур, - ухмыльнулся он, глядя, как Мур снимает пальто и фрак и
закатывает рукав сорочки. - Решил провести медовый месяц на холодке?
В сухонькой руке врача щелкнул безыгольный инъектор. Мур потер
саднящее предплечье.
- Допустим, - ответил он, смерив презрительным взглядом не совсем
трезвого Джеймсона. - А тебе какое дело?
- Не пойму я тебя... Знаешь, если бы я женился на Леоте, то ни за
какие коврижки не полез бы в "бункер". Разве что...
Из горла Мура вырвалось рычание. Он шагнул к Джеймсону. Тот
попятился.
- Я пошутил! - воскликнул он. - Я не хотел...
Мур вздрогнул от боли - врач схватил его за то место на руке, куда
был сделан укол.
- Ладно, - сказал Мур. - Спокойной ночи. Проспись хорошенько.
Он шагнул к двери. Врач разжал пальцы. Мур опустил рукав сорочки и
снял с вешалки фрак и пальто.
- Совсем свихнулся! - крикнул ему вдогонку Джеймсон.
Идти в "бункер" Муру не хотелось. Если бы не встреча с Джеймсоном, он
провел бы в клинике полчаса, ожидая, пока подействует укол.
Он прошел по широким коридорам к лифту, поднялся на этаж, где
находились "бункеры". Возле двери в свой "бункер" он остановился в
нерешительности. Здесь ему предстояло проспать три с половиной месяца. На
этот раз ему не казалось, что он уснет всего лишь на полчаса.
Он набил трубку табаком. Решено: он выкурит ее в комнате жены,
ледяной богини. После укола следовало бы воздержаться от никотина, но Мур,
как и все его знакомые курильщики, редко выполнял эту рекомендацию врача.
Мур пошел дальше по коридору и услышал вдруг частый стук. Он затих,
едва Мур свернул за угол, затем возобновился. Через секунду снова
наступила тишина.
Мур остановился возле двери в "бункер" Леоты. Сжимая в зубах черенок
трубки, достал авторучку, зачеркнул на табличке фамилию "Мэйсон" и
написал: "Мур". Дописывая последнюю букву, он снова услышал стук.
Он доносился из комнаты Леоты.
Мур отворил дверь, шагнул вперед и застыл как вкопанный. В комнате
спиной к нему стоял мужчина с киянкой в поднятой руке. Мур услышал его
бормотание:
- ...Розмарином прекрасное ее осыпьте тело... Унесите ее в наряде
подвенечном в церковь...
Мур стрелой метнулся к мужчине, схватил его за руку и вырвал киянку.
Потом изо всех сил ударил его кулаком в челюсть. Юнгер ударился об стену и
сполз на пол.
- Леота! - сказал Мур. - Леота...
Перед ним в заиндевелом саркофаге лежала белая статуя паросского
мрамора. Крышка саркофага была поднята. Тело молодой женщины успело
приобрести твердость камня, и на груди, пробитой колышком, не выступило
крови. Только трещины и сколы, как на камне.
- Нет! - прошептал Мур.
Колышек был изготовлен из очень твердой синтетической древесины
кокоболо, или из квебрахо, или из лигнум-вита. Он не сломался...
- Нет! - повторил Мур.
Ее лицо в облаке волос цвета алюминия было безмятежным. На безымянном
пальце Мур увидел кольцо - его свадебный подарок.
В углу послышалось бормотанье.
- Юнгер, - еле слышно произнес Мур, - зачем... ты... это сделал?
- Вампир, - невнятно ответил поэт. - ...Завлекает мужчин на свой
"Летучий голландец" и веками пьет из них кровь... Она - это будущее.
Богиня с виду, а душа - как безжизненная пустыня... - Он уныло забубнил: -
"Счастливей та, что рано умерла... Утрите ваши слезы... Розмарином..." Она
хотела оставить меня висящим в пустоте... А я не мог спрыгнуть с карусели,
и у меня не было обручального кольца... Но никому не дано потерять того,
что потерял я... "... И как велит обычай, унесите ее в наряде подвенечном
в церковь..." Я думал, она вернется ко мне, когда устанет от тебя.
Мур двинулся к нему, и Юнгер закрыл лицо ладонями.
- Для инженера будущее...
Мур ударил его киянкой по голове. Затем еще и еще раз. Потом перестал
считать - в ту минуту его память не удерживала числа больше трех.
Потом он вышел из комнаты с киянкой в руке и побежал по коридорам
мимо дверей, похожих на незрячие глаза, по ступенькам давно нехоженой
лестницы...
Выбегая из парадной Обители Сна, он услышал, как кто-то зовет его по
имени. Но не остановился, даже когда выбился из сил, лишь перешел на шаг.
Рука онемела, в боку кололо, легкие горели. Он взобрался на холм, постоял
на вершине и спустился по другому склону.
Улицы Бального Города - дорогостоящего курорта, опекаемого Кругом -
были безлюдны, но окна светились, а за ними блестели елочные игрушки и
мишура. Откуда-то доносились пение и смех. Услышав их, Мур еще острее
ощутил одиночество. Ему казалось, что это не он сам, а его душа,
покинувшая тело, бредет по ночным улицам. "Наверное, это действует
снотворное", - подумал он.
Ноги заплетались, веки словно налились свинцом. Мур с трудом
преодолевал соблазн рухнуть в ближайший сугроб и уснуть. Заметив
неподалеку церковь, он свернул к ней. Людей внутри не оказалось, но в
церкви все же было теплей, чем на улице. Он приблизился к алтарю, на
котором горело множество свечей, и, прислонясь к спинке церковной скамьи,
долго рассматривал икону, изображающую сцену в хлеву: младенца, его мать и
отца, ангелов и любопытный скот. Потом из его горла вырвалось клокотание,
и он запустил в икону киянкой. Ругаясь и плача, он прошел шагов десять
вдоль стены и сполз на пол, царапая ногтями штукатурку.
Его нашли в ногах у распятого Христа.

По пробуждении Мур обнаружил, что со времен его молодости
судопроизводство значительно ускорилось. Этого требовали обстоятельства:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20