(2) Самое же грозное, что огорчило и на данное время и встревожило на будущее всех, видевших в этом знамение и дурные примеры, то, что хотя перед тем не выпадал дождь и не собирались тучи, а лишь было небольшое землетрясение — потому ли, что ночью упала молния или откуда-то вследствие земле-{20} трясения распространился огонь, — сгорело все святилище Мира, бывшее самым большим и самым прекрасным из сооружений в городе. (3) Это был богатейший из всех храмов, ввиду своей безопасности украшенный посвящениями из золота и серебра; всякий хранил там то, что имел. Но огонь в ту ночь многих превратил из богачей в бедняков. Поэтому все сообща скорбели об общем достоянии, а каждый — о своем собственном. (4) После того, как огонь уничтожил храм и всю ограду, он распространился на большую часть прекраснейших сооружений города; в то время был уничтожен огнем храм Весты, и увидели появившееся на свет изваяние Паллады, привезенное из Трои, почитаемое и скрываемое римлянами; тогда-то впервые после его прибытия из Илиона в Италию его увидели люди нашего времени. (5) Ведь девы, жрицы Весты, схватив изваяние, перенесли его по Священной улице в императорский дворец. Сгорело и очень много других частей города, и притом прекраснейших; в течение немалого числа дней, наступая, огонь пожирал все и перестал не раньше, чем обрушившиеся дожди сдержали его порыв. (6) Поэтому во всем этом происшествии увидели нечто божественное, так как в то время тогдашние люди верили, что возникновение и прекращение огня было проявлением воли и всемогущества богов. Некоторые предполагали на основании этого происшествия, что гибель храма Мира было предзнаменованием войны; последовавшие события, как мы расскажем в дальнейшем, подтвердили своим исходом существовавшую ранее молву. (7) Ввиду того, что много ужасных бедствий непрерывно постигало город, римский народ перестал благосклонно смотреть на Коммода и начал объяснять причины следовавших одно за другим несчастий его казнями без суда и прочими злодеяниями в его жизни. Ведь то, что делалось, не было скрыто от всех, да и сам он не хотел скрывать: то, что он делал дома и о чем злословили, это он осмеливался открыто выставлять напоказ. (8) Он дошел до такого безумия и пьяного бесчинства, что прежде всего отверг свое прозвание по отцу и вместо Коммода, сына Марка, приказал именовать себя Гераклом, сыном Зевса; сняв с себя римское и императорское облачение, он натягивал на себя львиную шкуру и носил в руках дубину; носил он и пурпурные и златотканные одежды, так что стал смешным, подражая своим внешним видом одновременно и расточительству женщин и силе героев. (9) Таким он появлялся во время своих выходов. Изменил он и названия месяцев года, отменив древние и назвав все месяцы своими собственными прозваниями, большая часть которых {21} относилась к Гераклу как наиболее мужественному. Он поставил и свои статуи по всему городу и даже против здания сената — статую с натянутым луком — он хотел, чтоб и его изображения грозили ужасом. Эту статую сенат после его смерти убрал и воздвиг изображение свободы.
15. (1) Коммод, уже не сдерживая себя, принял участие в публичных зрелищах, дав обещание собственной рукой убить всех зверей и сразиться в единоборстве с мужественнейшими из юношей. Молва об этом распространилась, и со всей Италии и соседних провинций сбегались люди, чтобы посмотреть на то, чего они раньше не видали и о чем не слыхали. Ведь толковали о меткости его руки и о том, что он, бросая копье и пуская стрелу, тщательно избегал промахов. (2) При нем были обучавшие его чрезвычайно опытные в стрельбе из лука парфяне и лучшие метатели копья мавританцы — их всех он превосходил ловкостью. Когда же наступили дни зрелищ, амфитеатр наполнился; для Коммода была устроена ограда в виде кольца, чтобы он не подвергался опасности, сражаясь со зверями лицом к лицу, но бросая копье сверху, из безопасного места, выказывал больше меткость, нежели мужество. (3) Он поражал оленей и газелей и других рогатых животных, какие еще есть, кроме быков, бегая вместе с ними и преследуя их, опережая их бег и убивая их ловкими ударами; львов же и леопардов и других благородных зверей, какие есть еще, он, обегая вокруг, убивал копьем сверху. И никто не увидел ни второго дротика, ни другой раны, кроме смертоносной; (4) как только животное выскакивало, он наносил удар в лоб или в сердце и никогда не метил в другую цель, и дротик его не попадал в другую часть тела так, чтобы одновременно с ранением не причинять и смерть. Отовсюду для него привозились животные. (5) Тогда мы увидели то, чему мы удивлялись на картинах: он, убивая, показал римлянам всех животных, дотоле неизвестных, из Индии и Эфиопии, из южных и северных земель. Все поражались меткости его руки. Как-то, взяв стрелы, наконечники которых имели вид полумесяца, он, выпуская их в мавританских страусов, мчавшихся благодаря быстроте ног и изгибу крыльев с необыкновенной скоростью, обезглавливал их, перерезая верхнюю часть шеи; даже лишенные голов из-за стремительности стрел, они продолжали бежать вокруг, будто с ними ничего не случилось. (6) Когда однажды леопард в своем чрезвычайно быстром беге настиг выпускавшего его человека и готовился укусить его, Коммод, опередив своим дротиком, зверя убил, а человека спас, опередив наконечником копья острие зубов. Однажды, когда из {22} подземелий была одновременно выпущена сотня львов, он убил их всех таким же количеством дротиков — трупы их лежали долго, так что все спокойно пересчитали их и не увидели лишнего дротика. (7) До этих пор, хотя его поступки и не соответствовали императорскому положению, однако в них было благодаря мужеству и меткости нечто приятное для простого народа;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72