Себастьян ЖАПРИЗО
ЛОВУШКА ДЛЯ ЗОЛУШКИ


1
Жили-были когда-то, давным-давно, три девочки. Первой считалась Ми,
второй - До, третьей - Ля. Была у них крестная, душистая-предушистая, и
она никогда не читала детям нотаций, и ее прозвали "крестная Мидоля".
Самая красивая из трех этих девочек - Ми, самая умная - До, ну а Ля
скоро умрет.
День ее похорон - памятный день в жизни ми и До. Вереницей стоят
зажженные свечи, горкой высятся шляпы на столе в церковном притворе.
Гробик Ля - белый, земля на кладбище - сырая, вязкая. Яму роет человек в
куртке с золотыми пуговицами. На похороны приехала крестная Мидоля. И
когда ее целует Ми, крестная говорит: "Ненаглядная моя". А До она говорит:
"Ты пачкаешь мне платье".
Проходят годы. Крестная Мидоля живет далеко-далеко, и шлет она письма
с грамматическими ошибками, а рассказывают о ней шепотом. Сначала - она
бедная и шьет дорогие туфли для богатых дам. Потом разбогатела и делает
дешевые туфли для бедных. А потом накопила столько денег, что покупает
красивые дома. И однажды - потому что умер дедушка - она приезжает в
большущей машине. Она дает ми примерить свою красивую шляпку, а на До
смотрит и не узнает ее. Земля на кладбище сырая, вязкая, а человек,
который засыпает дедушкину яму, носит куртку с золотыми пуговицами.
Со временем До станет Доменикой, а ми - далекой Мишелью: они видятся
только изредка, когда Мишель приезжает на каникулы и дает кузине До
примерять свои пышные наряды из органди, и все кругом умиляются, что бы
Мишель ни сказала, и крестная шлет ей письма, в которых называет ее своей
ненаглядной. И настанет день, когда ми заплачет над могилой матери. Земля
на кладбище сырая, вязкая, крестная обнимает за плечи Ми, Мики, Мишель и
что-то ей нежно шепчет, а что - До не слышит.
И потом ми - она в трауре, потому что у нее нет больше матери, -
скажет кузине до: "мне так нужно, так нужно, так нужно, чтобы меня любили."
А через небольшое время, то ли через два, то ли через три года, ми
простится с отцом на асфальтовой дорожке аэродрома, у огромной птицы, что
унесет его вдаль, в свадебное путешествие с крестной Мидоля, в город,
который До разыскивает, водя пальцем по картам своего школьного атласа.
А еще через некоторое время ми уже больше нигде не встретишь, разве
что на фотографиях в журнале с глянцевитой обложкой. то увидишь ее с
распущенными по плечам длинными черными волосами, в бальном платье
входящей в огромный зал, весь в мраморе и позолоте. то предстанет перед
тобой длинноногая девушка в белом купальном костюме, лежащая на палубе
белого парусника. А иной раз она ведет маленькую открытую машину, на
которую карабкаются, цепляясь друг за друга и размахивая руками, какие-то
молодые люди. Иногда хорошенькое личико Мики серьезно, брови над красивыми
светлыми глазами немного насуплены, но это потому, что ее слепит солнце,
играющее на снегу. А иногда она улыбается совсем близко, глядя прямо в
объектив, и под фотографией написано по-итальянски: "когда-нибудь эта
девушка станет одной из самых богатых наследниц в стране".
Пройдут еще годы, крестная Мидоля умрет, как умирают феи, в своем
дворце - то ли во Флоренции, то ли в Риме, то ли на берегу адриатического
моря, и не кто иной как До выдумает эту сказку, хоть и отлично знает -
ведь она уже не маленькая, - что сказка эта - ложь.
Правды в ней чуть, но и этого довольно, чтобы До не спалось, да ведь
крестная Мидоля и не фея, а всего лишь богатая старуха, которая пишет
безграмотные письма, и До видела ее только на похоронах, и она вовсе ей не
крестная, да и Мишель ей вовсе не кузина; это просто пустые слова, которые
говорят детям прислуги, таким, как До и Ля: и звучит приятно, и вреда
никому не принесет.
Сверстница юной принцессы с длинными волосами, украшающей
иллюстрированные журналы, двадцатилетняя до, всю свою жизнь получает на
рождество открытые туфельки, шитые во Флоренции. оттого, может быть, она
считает себя золушкой.

2
Вспышка яркого света вдруг ножом полоснула по глазам. кто-то
склоняется надо мною, чей-то голос пронзает мой мозг, я слышу крики,
отдающиеся эхом в дальних коридорах, но знаю: это кричу я. Я вдыхаю
открытым ртом тьму, тьму, наполненную незнакомыми лицами, какими-то
шепотами, и снова умираю, счастливая.
Через одно мгновение - через день, через неделю, через год - свет
вспыхивает снова, по другую сторону моих смеженных век, мои руки горят, и
рот и глаза тоже. Меня катят по пустым гулким коридорам, я опять кричу,
это тьма.
Иногда боль сосредотачивается в одной точке, где-то в затылке. Иногда
я чувстую, что меня передвигают, катят куда-то, и боль растекается по
жилам, как поток пламени, иссушающий кровь. Во тьме подчас возникает
огонь, подчас вода, но я больше не мучаюсь. Полосы огня наводят ужас. а
водяные струи - холодные, от них мне сладко спится. так хочется, чтобы
растаяли эти лица, чтобы угасли эти шепоты. когда я ловлю ртом тьму, я
жажду чернейшей, беспросветной тьмы, жажду погрузиться как можно глубже в
ледяную воду, никогда из нее не выплывать.
И вдруг я всплываю, вытолкнутая болью во всем теле, пригвожденная
глазами к белому свету, возникшему надо мной. я отбиваюсь, воплю, я слышу
свои крики где-то очень далеко, и голос, пронзающий мне мозг, что-то грубо
говорит, того что - я не понимаю.
Тьма.
1 2 3 4 5 6 7 8