— мягко спросил раб,Тогда улыбнулся и ребенок. Он вытащил из кустов гладкий каменный шар.— Кто его тебе сделал? — спросил Аута. — Может, ты сам…Ребенок протянул тяжеловатый для его маленьких ручонок шар. Размером больше мужского кулака.— Так это не ты сделал? — снова спросил раб и взял шар.Ребенок с опасением посмотрел на него, не решаясь заговорить.— Давай поиграем! — крикнул Аута весело.В нескольких шагах от них остановился пастух и стал наблюдать за происходящим. Увидев его, ребенок сразу перестал бояться Ауту и тут же объяснил, показывая рукой на пастуха:— Это мой брат сделал!Аута покатил шар по траве и крикнул:— Лови!Ребенок бросился за шаром и, схватив его, принес обратно. Теперь он не боялся черного человека, но разглядывал его с еще большим вниманием.— А почему ты такой черный?Аута рассмеялся:— Когда я был таким, как ты, то жил в стране, где очень сильно жгло солнце… Вот я и почернел!Ребенок не понял. Он посмотрел на восток, на солнце, поднимавшееся над горами, потом опять на Ауту. Раб снова засмеялся. Ребенку показалось странным и неестественным не только его черное тело, но и его низкий голос. У пастухов голоса были сильные, но, даже когда они пели, голоса их не звучали так, как у этого человека.— Ты умеешь петь? — спросил ребенок.— Умею.— Спой что-нибудь!— Спою.Аута спел ему коротенькую песню о солнце. Песня прозвучала для ребенка еще более странно, чем все, что он слышал до сих пор. Много раз голос черного человека обрывался, переходил к более низким тонам и снова медленно поднимался вверх. Бросив свои дела, к ним вышли пастухи и стали молча слушать. Вдруг песня оборвалась как раз в тот момент, когда, казалось, она Должна была только начинаться.— А дальше не будешь петь? — спросил ребенок.— Песня кончилась.Ребенок начал катать шар по траве, потом подошел к Ауте, который продолжал сидеть на корточках.— Все равно ты мне не сказал, почему же ты черный.— Я сказал. Может быть, ты не понял… Ты видел, каким делается белое дерево в огне?— Красным, — ответил мальчик радостно, довольный тем, что может ответить.— Да, красным… Ну, а если вытащить его горящим, а потом затушить?Ребенок испуганно посмотрел на него.— Ты был в костре… и тебя затушили?Аута засмеялся:— Понял, но не все. И солнце горит, как огонь, но по-иному. Солнце меня сделало черным.Ребенок взял шар, сел на траву и положил его на колени.— Давай играть по-другому! — сказал ребенок.Аута знал, что пора трогаться в путь, но ему не хотелось покидать своего маленького приятеля.— Как же ты хочешь играть по-другому?— А вот так: я сзади камня подниму палец… или два пальца, а ты будешь угадывать, сколько я поднял.— Давай поиграем, как ты хочешь.Ребенок зажал каменный шар в коленях и спрятал за ними руку.— Сколько пальцев я поднял?— Два!— Нет, не угадал! Я поднял только один!Улыбаясь от удовольствия, ребенок слегка поднял палец, скользя им по гладкой сфере шара. Сначала показался ноготь, за ним сустав, потом весь палец и наконец вся рука. Мальчик приготовился повторить игру, но вдруг испуганно остановился. Черный человек больше не смеялся. Он смотрел вытаращенными глазами на ручонку, высунутую из-под каменного шара. Мальчик замолчал. Потом быстро схватил двумя руками шар и, путаясь в траве, побежал к пастухам.Но Аута более не видел его: он повернулся к востоку и посмотрел на солнце и горы.Пастухи были заняты своими делами. Солдат взял доспехи, взвалил мешки на осла и крикнул рабу, что пора трогаться в путь. Раб встал, словно во сне, и пошел готовить осла.По дороге Аута не смотрел на кусты и скалы, как это было до сих пор, не нагибался за цветами. Теперь его интересовал только горизонт. Солдат же, не обращая ни на что никакого внимания, ехал, как и накануне, дремля под мерное укачивание осла.Так они продвигались вперед, не перекинувшись между собой ни единым словом. Ауту это не удивляло, в армии атлантов таких солдат было большинство. Ничто не могло вывести их из молчаливого состояния. Они во всех отношениях были хорошими солдатами — делали то, что им приказывали, умирали, если требовалось умирать, убивали других, когда приказывали убивать, — и ничто из окружающего их мира не могло хоть сколько-нибудь возбудить в них желание узнать что-нибудь новое. Аута перестал обращать внимание на солдата, который сидел прямо, как деревянный столб, на низком ослике, задевая своими длинными ногами за траву и камни. Этот солдат был не Яхубеном, и рабу не с кем было поделиться своими мыслями.Постепенно горы изменились. Показалась залитая солнцем вершина горы. Стало прохладно. Солнце катилось на запад, смешивая свои последние лучи с горным легким ветерком. Многочисленные ручейки, бившие из-под камней, журчали свою бесконечную серебряную песенку. Из гнезд на скалах вылетали орлы. Дорога кончалась на плато, расположенном в седловине перед вершиной между двумя скалами, где блестел орькалком и переливался золотой дворец. Над вершиной Священной Горы, как всегда, курился легкий дымок, постепенно таявший в небе.При виде дворца глаза Ауты заблестели. В них можно было прочесть нетерпеливую радость. Любому из рабов Атлантиды его душевное состояние показалось бы странным, ибо никто не чувствовал себя таким несчастным, как раб, возвращающийся в дом хозяина. По радость Ауты была вызвана иными причинами.Дорога стала широкой, и для того, чтобы подъем был более приятным, ее окаймляли вечнозеленый кустарники Деревья. Слева от дороги сильным потоком, разбрасывая по сторонам брызги и радугу, текла речка с холодной водой. Справа на каменных ступеньках виднелась пена и подымались клубы пара от горячей реки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109