Потом Мередит услышала откуда-то из темноты голоса и тихий перебор гитарных струн.
Она вспомнила ночи рядом с Купером, у костра, и ее охватила тоска. Чего бы она не отдала сейчас, лишь бы вернуть те дни — тропа к Тонатиуикану, успокаивающее присутствие Купера. Интересно, думает ли он о ней? Произвела ли она на него какое-либо впечатление в ту ночь, когда он силой овладел ею? Она не могла не признаться, что время смягчило ее реакцию на все, что случилось. Значит ли она для Купера что-то, или ему нужно было только сиюминутное удовлетворение желания?
Она улыбнулась. Конечно, это глупое женское тщеславие, но ей очень хотелось, чтобы он ее не забыл…
Вдруг она насторожилась. Откуда-то донесся приглушенный крик. Мередит внимательно слушала. Крик прозвучал еще раз, и она уже смогла определить откуда. В пятидесяти ярдах от главного дома стояло покосившееся строение без крыши, которое, как она знала, использовали под конюшню. Приглядевшись, Мередит различила слабый свет, исходящий оттуда.
Звук опять повторился, и теперь стало ясно, что кричит женщина. Мередит подбежала к открытой двери, остановилась и заглянула внутрь. То, что она увидела, потрясло ее. Девочка, мельком, виденная ею в коридоре, лежала на полу конюшни, ее поношенное платье было задрано; один мужчина удерживал ее за плечи, а другой склонился над девочкой, спустив брюки.
Девочка снова вскрикнула, и Мередит затошнило: она поняла, что именно этот крик она слышала предыдущей ночью. А тот, кто держал девочку за плечи, прижимая к земле, поднял руку и, загоготав, ударил ее по лицу.
Он сказал по-испански, обращаясь к своему товарищу:
— Давай-ка побыстрее. Наша дикая кошечка еще не обессилела. Если ты провозишься долго, у тебя не хватит сил удерживать ее, когда придет моя очередь.
Ярость заставила Мередит выбежать из укрытия на свет, отбрасываемый фонарем, стоявшим на полу.
— Прекратите это! Вы, скоты! Отпустите бедную девочку!
Тот, кто склонялся над девочкой, оторвался от своего занятия и повернул изумленное лицо к Мередит. А тот, кто держал девочку за плечи, снова захохотал:
— Леди гринго. Может, она ревнует, а? Дадим ей возможность узнать, что такое настоящие мужчины? Ну как?
И прежде чем Мередит осознала, что происходит, они прыгнули к ней, один — в спущенных брюках. С отвращением глядя на его напряженный член, Мередит опешила, и они вцепились в нее мертвой хваткой.
В следующее мгновение они повалили ее на землю, один держал за плечи, другой пытался сорвать с нее брюки. Мередит боролась, как тигрица, извивалась и брыкалась. Набрав побольше воздуха, она закричала во всю мощь своих легких, хотя и понимала, что это бесполезно. Кто может прийти к ней на помощь здесь?
Одному из насильников уже удалось расстегнуть ремень на ее брюках. Она ощущала его горячее дыхание на своем лице — от него разило чесноком и те килой.
И тут в дверях рявкнул чей-то бас. Насильники замерли. Голос зазвучал вновь, и Мередит поняла, что, он принадлежит Габриэлю Моралесу.
Мужчины неохотно отпустили ее и встали. Мередит, задыхаясь, вскочила на ноги. Неподалеку от нее стоял Габриэль с непроницаемым лицом. Он сделал короткий повелительный жест — и оба насильника исчезли в темноте.
— Очень неумно с вашей стороны, сеньорита, — обратился к ней Габриэль, — выходить из асиенды одной.
Если бы они взяли вас, вам пришлось бы пенять только на себя.
И он провел пальцем по шраму у себя на лице.
— Я вышла из дому потому, что услышала крик… — Мередит оглянулась, полагая, что девочка убежала. Но она лежала, свернувшись калачиком, здесь, на земле.
Взгляд у нее был неподвижным и мертвым, казалось, она не замечает их присутствия. Платье так и осталось задранным кверху.
Мередит подошла к ней и прикрыла наготу. Потом, выпрямившись, гневно проговорила:
— Эти звери напали на бедного ребенка. Я слышала, как она звала на помощь!
Габриэль бесстрастно посмотрел на девочку.
— Она привыкла к такому обращению. Хуана — индианка, пока я не привез ее сюда, она умирала с голоду.
Моим людям нужна женщина. Разве у нее есть какое-то другое занятие в жизни?
Мередит была потрясена.
— Как можно быть таким бессердечным? Индианка она или нет, но она человек, и, стало быть, вы должны с ней считаться!
— Она — ничто, — презрительно сказал Габриэль. — Ей никто ничего не должен. Ее участь — обслуживать мужчин.
— Если она смирилась с таким обращением, тогда почему она кричала? И пыталась сопротивляться этим скотам?
Его толстые губы кривились в улыбке, но глаза оставались ледяными.
— Некоторые женщины получают удовольствие от грубого обращения, разве это не так?
— Нет, не так! Я, например, не получаю! И ни одна из женщин, которых я знаю!
— Я это непременно запомню, — проговорил Габриэль, не сводя с нее черных глаз.
Мередит вспыхнула.
— Как вас понимать?
— Понимайте как хотите, — холодно ответил он. Потом сказал по-испански:
— Хуана, приходи в себя и ступай в дом.
Испуганно вздрогнув, маленькая индианка немного отползла в сторону, потом встала и выбежала из конюшни.
— Вы заслуживаете презрения, Габриэль Моралес, — сказала Мередит, — и я удивляюсь, как это ваши люди не разбегутся от такого обращения.
— Я обращаюсь со своими людьми так, как мне угодно. — Его неподвижное лицо теперь напоминало маску, глаза застыли. — Что вы знаете обо мне и о моих людях?
Вы американка, и вам неизвестно, почему я стал таким.
Его гнев заставил ее в страхе отшатнуться. И все же она сказала с вызовом:
— Если эти двое — типичные представители ваших людей, у меня нет ни малейшего желания узнавать о них что бы то ни было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96