Леди Хантли, согласно кивнув, добавила:
– Но, моя дорогая, мы можем оставить тебя в покое, если ты этого желаешь.
– Нет, мэм. Я не собираюсь от него бегать. Доминик прав. Рано или поздно встречи с ним не избежать.
Ричард действительно направился в соседнюю комнату, где стояли карточные столы, но вдруг поймал ее взгляд и изменился в лице. Глаза его загорелись ненавистью. И жаждой отомстить за то унижение, которое он из-за нее перенес. Табита содрогнулась. Никто, кроме Ричарда, даже его мать, не вселял в ее душу леденящий ужас. С трудом справившись с желанием стремглав выскочить из гостиной, она приказала себе не отступать от намеченного, поскорее все закончить и покинуть наконец малознакомый сверкающий мишурой мир, в котором она, несмотря ни на что, с каждым днем чувствовала себя все более комфортно.
На следующее утро после приема у леди Резерфорд в особняк на Беркли-сквер, как всегда, были доставлены многочисленные записки и букеты цветов. Табита, уже одетая к завтраку, несмотря на столь ранний час, стояла у стола, любуясь букетами, и читала открытки. На ней было платье темно-апельсинового цвета, которое очень ей шло. Доминик сидел за столом и, откинувшись в кресле, с удовольствием следил за девушкой, не упуская при этом случая время от времени подшучивать в своей обычной манере над ее ухажерами.
Как же она изменилась с того, уже далекого, первого дня их приезда в Лондон! Страх уступил место веселью, которым она заражала всех окружающих.
– К этой записке, кажется, приложен подарок, – сказала Табита, вытащив из большого букета полураспустившихся белых роз маленький пакетик. – Почерк достопочтенного Максвелла.
Табита разорвала обертку и извлекла коробочку, в которой оказалась пара изящных изумрудных сережек.
– Доминик! Ты только посмотри! – воскликнула она. – Какие красивые! Но я должна их немедленно вернуть, хотя знаю, что он еще больше расстроится. – Девушка протянула коробочку Доминику.
Доминик взглянул на сережки.
– Да, их надо вернуть. Я сам отвезу их этому нахальному молокососу. Жаль, – добавил он, – они бы тебе очень пошли. Но это исключено. А что он тебе понаписал?
Табита дважды пробежала глазами записку, с губ ее сорвался возглас удивления, и она стала хохотать.
– Ты только прочти… – Она протянула листок Доминику.
Доминик стал читать вслух:
– «О, прелестный цветок, я не в силах отвести от тебя взор, молю, прими сей дар, сей скромный знак, ему не затмить твою нетленную красу». Господи Боже мой, – пробормотал Доминик, вернув ей записку. – Поздравляю с первой победой. В мою душу ты вселила спокойствие, – добавил он, взглянув на ее смеющееся лицо, – потому что эта победа никак не отразилась на твоем веселом нраве.
– Я знаю, что смеяться над его чувствами очень жестоко, – сквозь смех заметила Табита, – но неужели он не понимает, как глупо…
– Да, жестоко, – перебил ее Доминик. – Любой джентльмен на его месте был бы просто убит подобной реакцией на выражение его любви.
Хотя тон у Доминика был назидательным и осуждающим, глаза его смеялись, и Табита, повалившись рядом с ним на диван, буквально умирала от хохота.
– Полагаю, над твоими ухаживаниями никто никогда не смеялся, – сказала Табита.
– Что-то не припомню такого, – ответил Доминик. – Может быть, потому, что никогда не писал дамам таких глупых записок.
– Я вовсе не это имела в виду. А как бы ты поступил на его месте, Доминик? – улыбаясь спросила Табита, запрокинув голову.
Не переставая улыбаться, он вгляделся в ее лицо. Будь на ее месте другая женщина, он сразу бы заподозрил, что она кокетничает с ним и запрокинула голову в ожидании поцелуя. Но заподозрить в этом Табиту он не мог, до того простодушным было выражение ее широко распахнутых глаз.
Не в силах совладать с собой, он ласково провел по ее нежной щеке своими длинными пальцами. Улыбка сползла с его губ, взгляд стал сосредоточенным.
Табите показалось, что он собирается ее поцеловать, и какое-то неведомое ей прежде чувство охватило девушку. Она закрыла глаза, сердце взволнованно забилось, стало трудно дышать. Но он осторожно отвел руку от ее щеки и сказал:
– Такие вопросы, Табби, не следует задавать джентльмену.
Хотя тон у него был слегка насмешливый, Табита густо покраснела.
– Нет, нет, прости меня, пожалуйста, – пробормотала она. – Я сказала не подумав.
Доминик резко поднялся с дивана.
– Мне пора. С утра у меня важная деловая встреча. А с этим я разберусь. – Он посмотрел на сережки, лежавшие у него на ладони. – Вы с мамой обедаете сегодня дома?
– Да. Люси и Пирс составят нам компанию, – ответила Табита. – У леди Кавана сегодня бал, ты не забыл?
– Нет, не забыл, – улыбнулся он, пожелал ей всего хорошего и отправился к месту обитания Максвелла Деннисона.
В обычный день он, разумеется, поехал бы верхом, тем более что ему предстояла деловая встреча. Но сегодня почувствован, что ему нужно поразмышлять, а для этого нет ничего лучше, чем пешая прогулка.
Он только что чуть не поцеловал Табиту. А ведь она непорочна, как ангел, и считает его близким другом. Но вся беда в том, что, повзрослев, она превратилась в очаровательную женщину, и его влечет к ней.
Не закрой она глаза в тот миг, быть может, он и поцеловал бы ее и продолжал целовать до сих пор. Но она закрыла глаза, и он устыдился своей непорядочности.
Зная Табиту, он не особенно удивился, когда она в отличие от большинства женщин, попавших в такую ситуацию, сумела скрыть свое потрясение.
При иных обстоятельствах отношения между ними могли бы развиваться в весьма интересном направлении. Но сейчас ни о чем подобном не могло быть и речи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71