Коул задержался в холле, пытаясь прогнать призраки прошлого, окружившие его, лишь только он переступил порог этого дома. Пару дней назад он встретился с Уэллсом, но они разговаривали на террасе. Сейчас он впервые после трагических событий вновь оказался в родном доме.
Уэллс кое-что перестроил, однако комнаты – две гостиные, кухня, кабинет – и винтовая дубовая лестница остались прежними, как и солнечные спальни на верхнем этаже. Все пробуждало в нем воспоминания: вот кресло, в котором сидел его дед, когда они играли в шахматы; вот стол времен королевы Анны, за которым мама переписывала свои любимые рецепты для Кейтлин; вот морской пейзаж над камином, выполненный в персиковых, желтых и голубых тонах – «тонах заката, – говорила его мать, – соединившихся в умиротворяющую картину».
Однако все его воспоминания были не страшными, а счастливыми – о тех днях, когда в доме жила большая семья, когда дед мудро и энергично управлял ранчо, когда стада мустангов, подобно грому, проносились по каньонам и руслам рек, когда в кухне витали восхитительные ароматы, когда смех матери и сестры наполнял дом атмосферой веселья.
Раздавшийся снаружи голос Маккрея разогнал приятные, но далекие воспоминания детства. Коул мгновенно вернулся к настоящему, все его мышцы напряглись, он насторожился, призвав на помощь свою удивительную способность концентрироваться, ставшую второй натурой.
– Эй, выходи! – закричал Маккрей. Напыщенный осел. – Нам надо поговорить!
Не оглянувшись на Уэйда, Томми и Серое Перо, Коул открыл дверь и вышел.
Солнце ярко освещало лицо Маккрея, на котором отразилось неподдельное изумление, когда вместо сутулого, седого, щуплого старика со слабым голосом он увидел высокого, одетого во все черное охотника и встретился с его презрительным взглядом.
Один из людей Маккрея потянулся за оружием, но Коул опередил его и выстрелил. Пуля угодила точно в лоб. Человек издал жалобный стон, свалился с лошади, дернулся и замер. Остальные семеро, и среди них Люциус Дейн, застыли как каменные изваяния. Их лица покрылись испариной. Они ошеломленно таращились на легендарного, несокрушимого Коула Роудона.
И каждый учуял мерзкий запах собственной смерти.
Они знали, что Роудон из тех, кого нужно принимать всерьез. Высокий, мускулистый, с лицом безжалостным и бесстрастным, он сверлил их взглядом.
– Уэллс уехал, Маккрей. Он продал мне ранчо два дня назад. Между прочим, сказал, что предпочел бы продать его подзаборному псу, чем тебе.
Маккрей побагровел от ярости и дрожащей рукой распустил галстук. Он старался рассуждать здраво. Он и раньше встречался с Роудоном, только при иных обстоятельствах. Сейчас же они встретились как враги, готовые размозжить друг другу голову. Ему хотелось спросить у охотника, зачем, черт побери, ему понадобилось вытаскивать ту девчонку из тюрьмы, почему он так стремится перекупить у него ранчо, зачем портит ему жизнь, однако его мысли упорно возвращались к подлому мошеннику Джозефу Уэллсу, обстряпавшему дело у него за спиной.
Наконец Маккрею удалось справиться со своими эмоциями.
– У нас был договор, – произнес он глухим голосом. – Он согласился продать мне.
– У нас свободная страна, – пожал плечами Коул. – Человек имеет право менять решение.
Он вспомнил, с какой радостью встретил его Уэллс, когда он въехал во двор.
«Никогда не хотел продавать ранчо Маккрею, но он разогнал других покупателей, – объяснил Уэллс, покачав головой. – У одного парня, который проявил интерес, он сжег конюшню. Грязная свинья. – Он пожал плечами. – Мне нужно переехать на Восток, чтобы подлечиться. Говорят, лучшие доктора в Нью-Йорке и Филадельфии. Вряд ли я вернусь».
Коул спокойно сообщил ему, что не может дать ту же цену, что Маккрей.
«Да меня это не волнует, мальчик мой. Я предпочту продать его тебе, а не кому-то другому. У тебя прав на эту землю больше, чем у других. Мне всегда было здесь не по себе – я же помню, каким образом получил ранчо от твоего отца. Я согласен на то, что ты предлагаешь, мне этого достаточно. Маккрей, наверное, очень расстроится, когда узнает, а? Я не завидую тому, кто сообщит ему об этом».
Уэллс усмехнулся, похлопал Коула по плечу и уехал в тот же день.
Наверное, сейчас Уэллс на полпути к Филадельфии, прикинул Коул. А Маккрей здесь, взбешенный до предела. Есть лишь два варианта окончания этой встречи: либо Маккрей испугается и уберется не только из «Огненной горы», но и из Платтсвилла, оставив в покое братьев Монтгомери и Джози, либо…
Либо здесь сегодня будет много трупов.
Люциус Дейн подстегнул лошадь. На его лице, блестевшем от пота, явственно читалось беспокойство.
– Роудон, какого черта ты ввязался в это? Я слышал о тебе – ты нигде не задерживаешься даже для того, чтобы вычистить сапоги. Почему ты решил купить ранчо?
– Кажется, Дейн, мне следовало пристрелить тебя тогда, когда тебя заперли в твоей же собственной камере. Не понимаю, почему я этого не сделал.
– Сколько? – прохрипел Маккрей. – Я куплю у тебя ранчо. Здесь и сейчас. Назови цену.
– «Огненная гора» не продается.
Лицо Маккрея исказила гримаса.
– Все продается! Назови цену, я сказал!
Коул не скрывал презрения:
– Выслушай меня внимательно, Маккрей, потому что я не буду повторять свое предложение. Я готов отпустить тебя и этих шелудивых подонков, если ты навсегда уберешься из Аризоны.
– Ты готов… – Маккрей сплюнул. – Да эти люди пристрелят тебя в одно мгновение, Роудон, пусть даже ты и славишься своей быстротой. Тебе нас всех не перестрелять!
Едва он произнес последнее слово, раздался выстрел, и с головы Маккрея слетела шляпа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104